(наст. имя — Мирон (Меер) Иосифович Король; Еврей; 11 декабря 1894, Киев — 22 февраля 1940) — советский деятель госбезопасности и дипломат. Входил в состав особой тройки НКВД СССР.

Окончил Киевское коммерческое училище (1913), затем учился в Киевском коммерческом институте. Принимал участие в Первой мировой войне.

• 1915—1918 гг. — служба в русской армии, прапорщик (1916), поручик (февраль 1917)
• 1918—1920 гг. — служба в РККА.
• 1920—1921 гг. — уполномоченный, начальник активного отделения Особого отдела 1-й Конной армии (с 1921 — Северо-Кавказского военного округа).
• 1921 г. — начальник иностранного отдела полпредства ВЧК по Юго-Востоку России.
• 1921—1922 гг. — заместитель председателя Черноморской губернской ЧК, заместитель начальника Особого отдела Чёрного и Азовского морей.
• 1922 г. — начальник Горского областного отдела ГПУ.
• 1922—1925 гг. — начальник Восточного отдела полпредства ГПУ (с 1923 — ОГПУ) по Северо-Кавказскому краю.
• с мая 1925 г. — член РКП(б).
• 1925 г. — начальник Чечено-Грозненского областного отдела ОГПУ.
• 1925—1928 гг. — начальник Владикавказского окружного отдела ОГПУ.
• 1928—1931 гг. — начальник Кубанского окружного отдела ОГПУ.
• 1931—1933 гг. — заместитель полномочного представителя ОГПУ по Казахстану, и одновременно в 1931—1932 гг. — начальник Секретно-оперативного управления полпредства ОГПУ по Казахстану.
• 28 сентября 1933—10 июля 1934 гг. — начальник Днепропетровского областного отдела ОГПУ.
• 15 июля 1934—28 ноября 1936 гг. — начальник Управления НКВД Днепропетровской области.
• 28 декабря 1936—15 августа 1937 гг. — начальник Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю. С 14.03.1937 г. — комиссар государственной безопасности 3-го ранга. Этот период отмечен вхождением в состав особой тройки, созданной по приказу НКВД СССР от 30.07.1937 № 00447 и активным участием в сталинских репрессиях (см. Организация репрессий. Как это было.)

• 19 августа 1937—3 мая 1938 гг. — Полномочный представитель СССР в Монголии.
• 1938—1939 гг. — заведующий II Восточным отделом НКИД СССР.

Депутат Верховного Совета РСФСР 1-го созыва.

Арестован 6 января 1939 года. Расстрелян по приговору ВКВС СССР.

НАГРАДЫ :

      Орден Красного Знамени 1926 г.

      Орден Красного Знамени 1930 г.
     Орден Ленина 1937 г.
    Знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ».
      Медаль «ХХ лет РККА».

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ВИНОВНОСТИ : 

Справка начальника УНКВД Западно-Сибирского края С.Н.Миронова в крайком ВКП(б) «По делу эсеровско-монархического заговора в Западной Сибири

УГБ УНКВД на территории Западно-Сибирского края вскрыта кадетско-монархическая и эсеровская организации, которые по заданиям японской разведки и «Российского Обще-Воинского Союза» готовили вооруженный переворот и захват власти. Кадетско-монархическая организация, именовавшая себя «Союз Спасения России», была создана бывшими князьями — Волконским и Долгоруковым, бывшими белыми генералами — Михайловым, Эскиным, Шереметьевым и Ефановым, по заданиям активных деятелей РОВСа за рубежом — Оболенского, Голицина и Авралова. Контрреволюционная организация создала крупные филиалы в городах: Новосибирске, Томске, Бийске и На-рыме, куда вошло белое офицерство и кадетско-монархические элементы из числа бывших людей и реакционной части профессуры и научных работников.

Контрреволюционная организация руководствовалась указаниями Харбинского и Пражского филиалов РОВСа и официальными японскими представительствами в СССР. Связь с зарубежом контрреволюционная организация осуществляла путем нелегальных переходов границы.

Эсеровская организация возглавлялась так называемым «Сиббюро ПСР», в составе — Петелина, Осипова, Занозина, Евстигнеева и Горох. По заданиям «Центрального бюро ПСР» и японской разведки, организация широко развернула вербовочную работу и создала целый ряд террористических и шпионско-диверсионных формирований — в Новосибирском, Томском, Барнаульском, Тогучинском, Ояшинском и других районах. Эсеровская организация, также как и организация «Союз Спасения России», готовила повстанческие кадры для вооруженной борьбы с Советской властью. На этой основе в 1935 г. между «Сиббюро ПСР» и штабом «Союза Спасения России» был заключен блок. Руководство всей боевой и повстанческой работой эсеров, по договоренности с Петелиным, взял на себя Эскин.

Базой для формирования повстанческих кадров штаба «Союза Спасения России» и «Сиббюро ПСР» являлись кулаки-спецпереселенцы, размещенные в Нарымском округе и городах Кузбасса. Командные кадры для руководства повстанческими формированиями вербовались из числа белого офицерства. Если учесть, что на территории Нарымского округа и Кузбасса расселено 208 400 чел. высланного кулачества и находится в административной ссылке 5350 чел. бывших белых офицеров, активных бандитов и карателей, станет ясным на какой широкой базе была построена повстанческая работа.

Повстанческие формирования создавались по принципу войсковых подразделений (дивизии, полки, батальоны). Показаниями капитана Эскина, Долгорукова и бывшего штабс-капитана Пироцкого, уже вскрыты 26 таких войсковых подразделений, сформированных ими в районах Нарымского округа и в Кузбассе. Штабом был разработан план восстания, приуроченного к началу войны и на все эти повстанческие формирования был назначен командный состав из числа участников — бывших белых офицеров. Вооружение повстанческих формирований штаб намечал произвести путем захвата артскладов СибВО. Обвиняемый по настоящему делу, бывший начальник отдела военных сообщений штаба СибВО, старый японский агент, активный участник эсеровской организации — Берзин, показал о принятых им мероприятиях и плане захвата артскладов СибВО.

По делу «Союза Спасения России» и «Сиббюро ПСР» арестовано 382 чел. Выявлено агентурно-следственным путем 1317 чел. участников организации.

Начальник УНКВД Западно-Сибирского края Миронов.

^*В документах карательных органов 1937 г. данный «заговор» обозначался вначале как «эсеро-монархический», затем как «эсеро-ровсовский» или «ровсовский». По надуманной версии его «ядро» составляли две организации — «Сиббюро ПСР» и «Союз спасения России». «Сиббюро ПСР» — несуществующая организация, материалы о которой, согласно определению Военного Трибунала СибВО от 15 июля 1958 г., «были сфальсифицированы бывшими работниками органов НКВД вследствие чего были необоснованно арестованы и репрессированы многие ни в чем не повинные граждане» (Архив Управления ФСБ по Новосибирской области. ДП-3767. Л. 111). Первые аресты по указанному «делу» карательные органы произвели в октябре—ноябре 1936 г., арестовав ряд бывших в прошлом известных деятелей ПСР И.Х.Петелина, И.Л .Гороха, В.С.Осипова-Занозина и др. Практически все они еще в начале 1920-х годов отошли от активной партийной деятельности и являлись одними из инициаторов проведения легального съезда бывших членов ПСР (1923), признавших советскую власть. И.Х.Петелин и др. обвинялись в том, что по заданию «Всесоюзного объединенного бюро ПСР в течение 1932 — 1934 гг. создали «Сиббюро ПСР» и руководили через него «сетью антисоветских эсеровских организаций», занимаясь «шпионажем и диверсиями». В результате длительной «обработки» арестованные (за исключением И.Л.Гороха) дали «требуемые» признательные показания, согласно которым «Сиббюро ПСР» уже с середины 1935 г. установило через немецкое и японское консульства в Новосибирске связь с разведками этих стран.

Центром другой мифической «контрреволюционной монархической организации «Союз спасения России»» сибирские чекисты объявили г. Томск, а его организаторами бывших князей А.В,Волконского, М.М.Долгорукова и бывших белых генералов В.С.Михайлова, Н.А.Эскина и др. По сценарию данная организация объединяла бывшее офицерство и кадетско-монархические группы. Считалось, что сама организация была создана в 1934 г. по заданию эмигрантского «Российского общевоенного союза», имела повстанческий характер. Позднее «кадетско-монархическая повстанческая организация совместно с «Сиббюро ПСР» приступила к формированию отрядов прежде всего в районах дислокации спецпереселенцев». (Из истории земли Томской. Год 1937… Томск, 1998. С. 135 — 136, 147). За принадлежность к мифическому «эсеро-монархическому заговору» весной —летом 1937 г. на территории Западной Сибири были произведены массовые аресты, затронувшие не только «руководителей» несуществовавших организаций, но и практически всех сколько-нибудь известных политических ссыльных, находившихся в городах и селах региона, прежде всего социалистов-революционеров. Подверглись аресту и затем расстрелу все бывшие в разные годы члены ЦК ПСР: Е.А.Иванова-Иранова, М.С.Цетлин, Г.Д.Каценеленбоген, В.Л.Утгоф (не дожидаясь ареста осенью 1936 г. покончил с собой Д.Д.Донской). За принадлежность к «Союзу спасения России» был арестован и расстрелян отбывавший ссылку Томске известный поэт Н.А.Клюев, та же участь постигла известного ученого-почвоведа, бывшего активного деятеля ПСР Р.С.Ильина. Что касается крестьян-спецпереселенцев, то они были объявлены повстанческой «низовкой» РОВС, среди них летом—осенью 1937 г. прошли массовые аресты. В спецпоселках Западной Сибири в 1936 г. подверглось осуждению 720 чел., в 1937 — 2 105, в 1938 г. — 1 671 чел. (ГАРФ. Ф. Р-9479. Оп. 1, Д. 89. Л. 212 — 213). Не менее половины из них были осуждены тройками УНКВД за «принадлежность» к «эсеро-ровсовскому заговору» (прим. С.А. Красильникова).

(ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 26. Л. 1 — 3. Машинописная заверенная копия.)

Спецсообщение Н. И. Ежова Политбюро ЦК  о необходимости создания тройки в Западно-сибирском крае. 22 июня 1937 г.

22 июня 1937 г.

№ 58010

Совершенно секретно

Товарищу Сталину

Направляю докладную записку начальника УНКВД Западно-Сибирского края т. Миронова. Считаю необходимым разрешить образование в ЗСК тройки по внесудебному рассмотрению дел по ликвидированным антисоветским повстанческим организациям.

Народный комиссар внутренних дел СССР Комиссар государственной безопасности  Ежов

Народному комиссару внутренних дел СССР Комиссару государственной безопасности т. Ежову

Направляю справку по обобщенным делам 3 и 4 отделов УГБ по эсеровскому и РОВСовскому подполью.

3-й отдел, развертывая следствие, по ликвидированному агентурному делу «Аристократия» от кадетско-монархической организации РОВСа, охватывающей группу ссыльных князей, дворян и б. офицерства, сомкнулся с эсеровскими и повстанческими группами.

В свою очередь 4 отдел, развивая дело Сиббюро эсеров, после вскрытия боевой эсеровской организации во главе с генералом Эскиным, сомкнулся с РОВСовским повстанческим движением.

Оба дела повели на кулацкую ссылку как основную базу, где видимо и РОВС и Сиббюро эсеров под руководством японской агентуры создали большую повстанческую организацию.

По объединенным делам уже арестовано 382 человека и дополнительно выявлено связанных с ними участником повстанческих групп 1317 человек.

Как я уже писал вам ранее, как РОВСовская линия, так и эсеры, сомкнулись со шпионско-диверсионной и повстанческой периферией, правых и троцкистов.

В справке я обобщил только эсеровско-ровсовскую линию, руководимую преимущественно харбинским филиалом РОВСа.

По этому вопросу, учитывая, что развертывание дела будет происходить по Нарымской и Кузбасской кулацкой ссылке, и вероятно значительно превысит уже выявленное нами количество участников, требуется Ваше специальное указание.

Медлить с ликвидацией этого дела нельзя, так как в моем распоряжении имеется всего лишь 3 месяца, когда по Оби возможна связь с Нарымом.

Учитывая, что на данный момент находится под следствием 2200 человек и тюрьмы УГБ переполнены, то всех оперированных по этому делу придется содержать в Нарыме, где нет приспособленных мест заключения и частично в Томске, загрузив переселенческую тюрьму. Переброска их в Томск также представляет трудности, так как придется отправлять специальными пароходами.

Мои предложения сводятся к следующему:

1)  Операцию разбить на два этапа. В первую очередь выбрасывать специальные группы в спецпереселенческие комендатуры Кузбасса и затем перебросить дивизион наших войск в Нарым с большой оперативной группой.

2)  Желательно чтобы, с одной стороны, ускорить присылку ко мне выездной сессии военного трибунала для рассмотрения дел по японо -немецким, троцкистским, шпионским и другим делам, в предусмотренном ранее порядке. На 500 человек в ближайшие дни дела будут оформлены и, с другой стороны, либо предоставить нам право на месте в упрощенном порядке через спецколлегию краевого суда или спецтройку, вынесение ВМН по эсеровско-ровским делам, где преимущественно проходят кулаки, бывшие люди, или ссыльное бывшее белое офицерство, с выездом этой спецколлегии или тройки на место в Нарым.

Тов. Эйхе, которому я дал один экземпляр этой справки, собирается в директивных инстанциях просить согласия на создание тройки.

Прошу указаний.

Начальник УНКВД по ЗСК — комиссар государственной безопасности 3 ранга  МИРОНОВ

17 июня 1937 г.

№ 22761 г. Новосибирск

КОПИЯ СТЕНОГРАММЫ

ОПЕРАТИВНОГО СОВЕЩАНИЯ НАЧАЛЬНИКОВ ОПЕРПУНКТОВ, ОПЕРСЕКТОРОВ, ГО и РО УНКВД по ЗСК СССР (от 25 июля 1937 года),

ПРОВОДИМОГО НАЧАЛЬНИКОМ УНКВД по ЗСК СССР,

КОМИССАРОМ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СССР 3-го РАНГА – МИРОНОВЫМ СЕРГЕЕМ НАУМОВИЧЕМ.

Источник:

Архив УФСБ РФ по Томской области. Д. № 5621. Т. 7. Л. 335 – 339, 340–345.

Уточнение источника:

Дело № 5621 (СЕКРЕТНО) – следственное дело в отношении ОВЧИННИКОВА Ивана Васильевича – начальника Томского ГО УНКВД по НСО ЗСК

ДОКУМЕНТ

<начало документа № 1>

Копия

Строго секретно

СТЕНОГРАММА

ОПЕРАТИВНОГО СОВЕЩАНИЯ НАЧ. ОПЕРПУНКТОВ, ОПЕРСЕКТОРОВ, ГО и РО УНКВД ПО ЗСК, ПРОВОДИМОГО НАЧАЛЬНИКОМ УПРАВЛЕНИЯ НКВД ПО ЗСК КОМИССАРОМ ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ 3-го РАНГА тов. МИРОНОВЫМ.

гор. Новосибирск.

25 июля 1937 года.

Цель совещания я думаю понятна Вам всем. Два предварительных предупреждения – то, что я зачитаю является проектом, а не окончательным еще приказом, этот проект разработан комиссией на совещании Наркома (ЕЖОВ Николай Иванович – народный комиссар внутренних дел (НКВД) СССР, генеральный комиссар государственной безопасности СССР, председатель комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) СССР, секретарь ЦК ВКП(б) СССР, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) СССР ), проект находится сейчас на утверждении директивных инстанций, но он все же ориентирует, как о контингенте подлежащем операции, так и о целеустремленности самой операции, поэтому в работе нашей мы будем ориентироваться на этот проект, но это не значит, что он не может претерпеть некоторых изменений в своей редакции.

Второе предупреждение – до тех пор пока мы с Вами не проведем всю операцию – эта операция является государственной тайной со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда я буду Вас знакомить с планом по краю в целом, то всякие цифры, о которых Вы услышите, по мере возможности должны в Вашей голове умереть, а кому удастся, он должен эти цифры из головы выкинуть, кому же это не удастся, он должен совершить над собой насилие и все-таки их из головы выкинуть потому, что малейшее разглашение общей цифры и виновные в этом пойдут под военный трибунал. Поскольку цифры достаточно любопытны по краю, я считаю необходимым познакомить Вас с ними, с тем чтобы Вы могли с»ориентироваться с масштабом операции.

И, наконец, последнее – когда я Вас ознакомлю с приказом и оперативным планом по краю в целом – у кого какие будут вопросы – не стесняйтесь с тем, чтобы все недоуменные вопросы были решены, так как после совещания первыми же поездами все должны разъехаться на места.

Начну с проекта приказа (зачитывается проект приказа).

РАЗЪЯСНЕНИЕ ПО ПРОЕКТУ ПРИКАЗА:

Нужно разработать специальную анкету, а если ее нет, то специальным протоколом опросить каждого арестованного о его родственных и личных связях. Это нужно с двух точек зрения, во-первых – это нужно для того, чтобы был известный мобилизационный учет возможной сферы деятельности врага, и во-вторых чтобы Вы имели сразу материал, который помог бы Вам перейти к глубокой агентурной работе. Вторая часть задачи по проекту приказа и указанию Наркома является почти главной. В конце я об этом еще скажу.

Если дела групповые, установочные данные должны быть на каждого в отдельности, а материал может быть сосредоточен в одном деле, если эти лица между собой взаимно связаны.

Протокол опроса или анкета о родственных и личных связях в дело не включается, а в каждом РО или ГО заводится специальное дело по связям.

Если имеются секретные допросы свидетелей и ордер на арест, то с этого и намечайте дело.

Постановление с прокурором не согласовывается. Прокурору мы посылаем только списки арестованных, причем списки придется составлять начальнику оперсектора в 4-х экземплярах – один оставлять у себя, один посылать в край для рассмотрения на тройке, один направлять начальнику РО или ГО и один прокурору.

Операция проводится сначала только по первой категории – отбирайте наиболее активных.

Вы посылаете на тройку готовый проект постановления тройки и выписки из него. То, что мы откорректируем на тройке будут перепечатываться в крае.

Списки на арестованных Вы даете прокурору уже после операции и не указываете первая это или вторая категория, а кратко указываете в списке: уголовник или кулак, по какой статье привлекается и дату ареста. Это все, что Вы указываете в списке направляемом прокурору.

Сроки содержания арестованных в КПЗ ломаются. Сейчас можно будет содержать арестованных в КПЗ в течение 2 1⁄2 месяцев.

Много протоколов не требуется. В крайнем случае можно иметь на каждого два-три протокола. Если имеется собственное признание арестованного, можно ограничиться и одним протоколом. Желательно, чтобы к его собственному признанию был хотя бы один протокол.

Никаких очных ставок не устраивайте, допросите 2-3 свидетелей, так как никакой необходимости в очных ставках нет. По групповым делам в исключительных случаях можете проводить очные ставки между арестованными в том случае, если некоторые из них не признаются.

Во многих районах есть кулаки, бежавшие из спецпоселков с паспортами.Многие из них были восстановлены в гражданских правах год-два тому назад . Мы это рассматриваем, как бегство. Если они не ведут активных контрреволюционных действий, то их придется арестовать по второй категории. Если мы увидим, что прокурором им было разрешено выехать к месту жительства, мы их возвратим в поселки, а большинство будем направлять в концлагеря. Если они ведут контрреволюционную деятельность, независимо от возраста давайте первую категорию.

В первую операцию берите весь актив, действительно представляющий собой актив контрреволюции. Учтите, что первая категория ограничена лимитом – есть известный лимит, которым будет руководствоваться тройка. Поэтому немедленно, с возвращением на место просмотрите списки еще раз, до операции у Вас остается еще три дня. Может быть то, что у Вас числится по первой категории, надо перевести во вторую категорию с тем, чтобы Вы не внесли барахла в первую категорию, а во второй категории может быть окажется актив в то время, как мы уже исчерпаем лимит. Время для того, чтобы разобраться у Вас 2 1⁄2 месяца и в первую категорию должен попасть наиболее матерый контрреволюционный контингент.

Первая операция по всему Союзу начнется 28-го июля.

Если переменник ведет активную контрреволюционную деятельность операцию будет проводить Особдив. Те, которые находятся сейчас в Красной Армии и ведут контрреволюционную работу – учтите, отберите группы и мы будем рассматривать их отдельно.

По всякому делу нужна справка о лишении избирательных прав.  Если он бежал из другого Края, но известно, что он кулак или он сам признался в этом, то в данном случае никакой справки не надо, а на местных кулаков справку о лишении избирательных прав прилагать обязательно. Лишен он избирательных прав или нет, если ведет активную контрреволюционную работу, аресту он подлежит независимо от этого.

Я поставил вопрос о создании еще двух троек: в Ойротии и по уголовникам и, видимо, к Ойротии мы причислим Бийский сектор. Если Москва на это пойдет, для нас будет большое облегчение.

Мой ответ начальникам сектором, если у него будет 400–500 готовых дел, если этот сектор будет быстро оборачиваться, то тройка может выехать в оперсектор для рассмотрения дел на 2–3 дня.

Очень многие скрывают, что арестованный был агентом или осведомителем, исключен он из сети или не исключен, тогда как это надо обязательно указывать. Почему надо это указывать? Потому, что практика показала, когда благодаря неумелой работе предшественника, тому товарищу, который сейчас сидит начальником Гор. или Райотделения, дела ликвидировались, а агент или осведомитель высвобождался из дела, как хвост данной разработки и этот материал, который пролежал 2–3 года в розыске, сейчас изъят и агента или осведома берут не указывая, что это агент, делают выписки из показания по старому делу и дело готово. Надо учесть, что у нас есть ряд активных агентов и нам надо так подходить к операции, чтобы нам агентуру и осведомление не растерять и не развязать в этом отношении руки ГО и РО и с другой стороны, чтобы мы сами посмотрели с чем мы работаем и с кем мы работаем, сколько попало здесь нашей сети и т.д.

Поставленный вопрос об архивных делах, вопрос очень серьезный. Чтобы использовать эту операцию для полного разгрома организованного подполья, для разгрома базы организованного подполья, с этой точки зрения архив представляет большой интерес, а именно – хвосты ликвидированных дел. Надо продумать, как это технически сделать. Вопрос поставлен очень интересный и серьезный. Этот вопрос не продуман, мы его продумаем, а сейчас пока я указаний давать никаких не буду.

Мне кажется, что внутри края и не только внутри края, но даже на скрывающихся на территории других краев Вы должны обязательно сообщить имеющиеся данные в другие края и районы и направляете туда дела. Вы же должны подходить не провинциально, а с государственной партийной точки зрения.

Ордера на арест выписывают Нач. ГО-РО и Нач. оперативных пунктов по утвержденным спискам на арест, утверждаемым начальником оперсектора и сами производят арест.

На уголовников запросите телеграфные справки из Краевого суда, Сиблага, или уголовного розыска, а в крайнем случае за отсутствием таковых можете ограничиться свидетельскими показаниями.

Отдельным конвертом одновременно с направлением дела направляете агентурные справки.

Тройка будет работать таким образом, что на ней будет дела докладывать докладчик от оперсектора и если хотите Вы можете держать постоянного своего представителя из группы товарищей, которые занаряжены по Вашему сектору. Он будет от Вас здесь постоянным представителем и докладчиком по Вашим делам. Он научится технике и будет связан с оперативным секретариатом по учету. Дела Вы можете высылать прямо в адрес оперативного секретариата на имя своего докладчика.

Допрашивать ли агентуру в отношении лиц первой категории? Там, где можно избегнуть, лучше обойтись без этого. Где не будет выхода надо допрашивать. Если Вы начнете допрашивать осведомителей, Вы расшифруете сеть.

Деньги мы переводим. Дают нам 25 грузовых автомашин, но они запоздают. Мы каждому начальнику оперсектора дадим по два грузовика. Там где нет легковых машин каждому начальнику оперсектора дадим легковую машину, но дней 10–15 будет тяжело. Лимит бензина увеличен на 35 тонн.

С сегодняшнего дня лагерь Межкраевой школы  ликвидируется и, кроме того, прибудет 150 курсантов из Москвы [Московская межкраевая школа НКВД СССР]. В каждый сектор мы подбросим небольшую воинскую часть. Оперативного состава у Вас будет достаточно и в использовании партийного актива у Вас не будет необходимости. Если будут трудности, можете подобрать 2– 3 чекистов запаса.

Партийно-массовая работа должна будет проводиться после того, как проведем операцию. Наиболее колоритные факты надо будет сообщить в Райком, но в том случае, когда Вы увидите, что организация или группа полностью не ликвидирована, Вы об этом не можете говорить.

Параллельно с этой работой немедленно, не ожидая никаких специальных директив, составьте учет и заготовьте материалы на всех польских перебежчиков, на всех харбинцев, на всех абсолютно немцев иностранно-подданных, независимо от того снят он с учета или не снят, независимо от того политэмигрант он или не политэмигрант и все эти списки с точными данными направьте в 3 отдел, не ожидая дополнительных указаний, так как возможно через 3– 4 дня мы можем послать телеграмму провести операцию по всем этим категориям. Если кто- либо перешел из иностранных подданных в Советское гражданство надо это указывать в списках.

Я могу прямо сказать – производите одновременно операцию всех польских перебежчиков, а с харбинцами подождите. Списки давайте отдельно. В отношении членов партии ставьте вопрос перед нами. О порядке оформления дел мы сообщим дополнительно. Списки арестованных направлять в 3 отдел  и начальнику оперсектора .Если агентура ничего не дала, это не агент, а двурушник.

Два вопроса об aгентурной работе. Нам, товарищи, наряду с этой работой надо приступать к серьёзной агентурной работе. Кадры двойников за эту операцию мы должны расчистить, но одновременно эта операция дает возможность, как никогда, для создания активного кадра агентуры. С разрешения начальника сектора надо по важнейшим предприятиям, по важней- шим районам подбирать серьезных работников – небольшой кадр активной действующей агентуры и это сейчас наиболее удобный момент потому, что Вы сейчас имеете богатые возможности для вербовки. Вербовать надо из тех, которых Вы не посадите. Отберите небольшую группу, которую Вы завербуете в процессе операции и проверьте их на подборе материалов, на подработке свежего контингента.

Ведь Вам два с половиной месяца надо работать, а старые кадры дали все, что могли и Вы быстро исчерпаете себя – новых контингентов Вам уже не выявить. Повторяю – Вам надо сейчас в ближайшие 10–15 дней приобрести какие-то небольшие группки агентуры, которые подрабатывали бы и выявляли новый контингент в течение этих двух с половиной месяцев .После того, как мы проведем первую операцию останется вторая категория по количеству больше, чем первая. Часть начнет обактивляться, будут попытки создания и формирований банд. В этот момент чрезвычайно важна для нас будет небольшая активная маршрутная агентура.

В первому моему замечанию я хочу сделать следующее дополнение – всех харбинцев, независимо член он или не член партии, на руководящей он работе или нет, независимо от того, как будет решен вопрос об операции, надо убрать из всей промышленности и транспорта в течение трех дней.

Тут один вопрос поставил ХАЙТ. Те, что осуждены и находятся в лагерях нами будут пересмотрены и на наиболее активных из них мы вынесем решения о расстреле и пошлем выписки туда, где они отбывают ссылку или заключение. По лагерям мы сделаем вообще генеральную чистку.

Тов. ГРЕЧУХИН:

У нас весь край разбит на 14 оперативных секторов. Сектора такие (зачитывает список секторов, начальников секторов и прикрепленные к секторам районы).

Тов. МИРОНОВ:

Товарищи, в городах уголовников много и мы должны покончить с уголовниками paз и навсегда. На селе уголовников будет меньше, а транспорт и города должны дать большое количество. Мы должны расчистить все.

На время операции установлены единые формы учета и отчетности.

<конец документа № 1>

Источник: Архив УФСБ РФ по Томской области. Д. 5621. Т. 7. Л. 335 – 339.
Уточнение источника: Дело № 5621 (СЕКРЕТНО) – следственное дело в отношении ОВЧИННИКОВА Ивана Васильевича – начальника Томского ГО УНКВД по НСО ЗСК СССР.

<начало документа № 2>

СТЕНОГРАММА

ОПЕРАТИВНОГО СОВЕЩАНИЯ НАЧАЛЬНИКОВ ОПЕРАТИВНЫХ СЕКТОРОВ НКВД ПО ЗСК, ПРОВЕДЕННОГО НАЧАЛЬНИКОМ УПРАВЛЕНИЯ НКВД КОМИССАРОМ ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА т. МИРОНОВЫМ.

гор. Новосибирск.

25 июля 1937 года.

Тов. МИРОНОВ:

Тут несколько вопросов, которые на широком совещании решить мы не могли. Какие это вопросы?

Первый вопрос следующий, это то, чтобы Вы особо тщательно подошли к утверждению лиц на операцию. Учтите, что сами дела будут оформляться упрощенным процессом. После операции контроль будет затруднен, поэтому в отношении первой категории надо быть очень требовательными с точки зрения применения категории и санкции на операцию. Почему надо быть требовательным? Работать нам придется два с половиной месяца через месяц могут вскрыться новые дела и новые организации, представленный нам лимит мы можем исчерпать и можем очутиться В таком положении, подойдя к целому ряду дел и фигур, что лимит будет у нас использован. В результате мы можем оказаться через месяц без лимита. Несомненно при том поверхностном учете, который имеется, проходит целый ряд фигур по второй категории, представляющих больше интереса, чем те даже, которые взяты на учет по первой категории. Поэтому Вы сейчас еще раз пересмотрите первую категорию, отнесите ко второй то, что не подходит к первой, просмотрите вторую категорию и возможно кое-что должно пойти не по второй, а по первой категории.

Лимит для первой операции 11000 человек, т.е. Вы должны посадить 28 июля 11000 человек. Ну, посадите 12000, можно и 13000 и даже 15000, я даже Вас не оговариваю этим количеством. Можно даже посадить по первой категории 20000 чел. с тем, чтобы в дальнейшем отобрать то что подходит к первой категории и то что из первой должно пойти будет во вторую категорию. На первую категорию лимит дан 10800 человек. Повторяю, что можно, посадить и 20 тыс., но с тем, чтобы из них отобрать то, что представляет наибольший интерес.

Через 10–15 дней сама жизнь, вероятно, внесет большие коррективы. Все что есть организованного в подполье, Вы должны вытащить и разгромить.

Лимит Вы ориентировочно должны знать и действовать исходя из лимита. Те дела, которые можно подвести под эсеро-РОВСовские, надо оформлять, как эсеро-РОВСовские дела и направлять на РОВСовскую тройку. Я об этом предупреждаю, чтобы Вы маневрировали с тем, чтобы в: августе у нас не исчерпался лимит. Все это будет для Вас резерв для борьбы с ор- ганизованной контрреволюцией. Вы не смущайтесь, что лимит такой же и заставьте народ искать контрреволюцию с тем, чтобы мы могли ставить эти дела на тройке по рассмотрению РОВСовских дел. В этом у нас преимущество перед всем Союзом.

Второй вопрос. Имеющиеся дела по организованной контрреволюции ни коим образом не могут быть ослаблены – Сталинск, Барнаул, Кемерово и все крупные города не могут приоста- навливать глубины разворота этих дел организованной контрреволюции. В Сталинске такой-то аппарат должен сидеть на POBСовских делах, на правых и т.д. Жизнь по организованной контрреволюции не может останавливаться.

Нарком так ставил вопрос – я могу рассказать один эпизод с одним начальником Управления. Нарком указал, что эта операция может быть полезна только в том случае, когда мы разгромим организующие центры, а когда мы разгромим эти базы, будет громадный положительный результат. Если же у нас организованный центр не будет вскрыт, удар по базе не дает эффекта – центр остается, база разгромлена и центр через некоторое время будет формировать новую базу. Поэтому один из начальников областного Управления — наш сосед из Омска поставил вопрос, что он рассчитался. Нарком указал ему, что Вы боретесь за контингенты, какой смысл больше дать или меньше Вам дать потому, что все организованные центры контрреволюции у Вас не вскрыты, сколько Вам не дай посколько у Вас центры не вскрыты, толку не будет никакого и Вам спорить о контингенте бессмысленно.

Поэтому перед Вами стоит задача вскрыть организованное подполье, дела не свертывать, а наоборот развертывать и развертывать борьбу с организованной контрреволюцией. Мы будем частично через тройку эти дела пропускать, но внимание не должно быть ослаблено и какая-то часть аппарата, если имеет дела по организованной контрреволюции, сидела бы на этих делах по организованной контрреволюции и эту часть аппарата не трогать. Эта оперативно- политическая задача, я думаю, Вам всем ясна.

Стоит несколько вопросов техники. Если взять Томский сектор и ряд других секторов, то по каждому из них В среднем, примерно, надо будет привести в исполнение приговора на 1000 человек, а по некоторым до 2000 человек.

Чем должен занять начальник оперсектора , когда он приедет на место? Найти место, где будут приводиться приговора в исполнение и место, где закапывать трупы. Если это будет В лесу, нужно чтобы заранее был срезан дерн и потом этим дерном покрыть это место, с тем, чтобы всячески конспирировать место, где приведен приговор в исполнение потому, что эти места могут стать для контриков, для церковников местом религиозного фанатизма. Аппарат ни коим образом не должен знать ни место приведения в исполнение приговоров, ни количество над которым приведены приговора в исполнение, ничего не должен знать абсолютно потому, что наш собственный аппарат может стать распространителем этих сведений. Я лично советовал бы для начальников секторов, где большое количество арестованных, над которыми будут приводиться приговора в исполнение, если есть там две-три тюрьмы – использовать несколько мест для приведения приговоров в исполнение. Не думайте, что это такое простое дело, по Мариинску, например, надо будет, примерно, привести в исполнение 1000 приговоров, в среднем по 30–40 каждый день. Особенно тяжело это будет в таких оперсекторах, как Черепаново. Я бы считал, что целесообразно иметь 2–3 места для крупных секторов, которые наметить самим и не приводить в исполнение приговора В районах, это как правило. В районах категорически запретить приведение приговоров в исполнение – делать это только в оперсекторах

Томская тюрьма №3 тюремного отдела УНКВД по НСО ЗСК СССР на Каштачной горе в городе Томске.

Каждый начальник оперсектора до приведения приговора в исполнение обязан лично удостовериться, что это тот самый человек. Вы опрашиваете их и это займет у Вас в день полчаса. Технику для себя продумайте. Это вопрос, который строжайше оговорен. Надо, чтобы начальник сектора был убежден, что это именно тот человек, который подлежит расстрелу.

Пусть каждый из Вас сообщит 2–3 места лично на мое имя и мы утвердим эти места. Лучше всего в этом случае пользовать кладбище. С этим вопросом ясно.

Теперь следующий вопрос стоит о порядке представления дел на тройку, о порядке просмотра дел мы говорили. Дела, которые идут на тройку Вы должны направлять ежедневно, не ждите, чтобы они у Вас накапливались, так как Вы будете иметь, каждый оперсектор, здесь по одному работнику, кoторый будет докладывать дела по Вашему сектору. Не накапливайте дела на 100–200 человек. Если будете накапливать, Вы создадите трудность для тройки, которую Вы не учитываете. Я могу в сутки прослушать 500–600 дел, но ведь мне нужно время для работы и по организованной контрреволюции, если же Вы будете посылать 800–1000 дел, а потом три-четыре дня ничего, этим самым Вы будете затягивать рассмотрение дел, так как кроме 11000 еще пройдет по РОВСовскому делу 4–5 тыс. человек, Вы можете загрузить так тройку, что она в три месяца не управится с этой работой. Все, что заканчиваете, каждый день чтобы непрерывным потоком шло сюда. Не смущайтесь, имеете 10 дел, посылайте 10, сколько заканчиваете столько и посылайте, чтобы был непрерывным поток дел. Вы будете этим разгружать места заключения и у Вас появится большая маневренность, так как надо будет приступать к операции по второй категории, а потом имейте в виду, что материальные средства, которые мы имеем, ограничены. С точки зрения и материальных затрат это очень важный вопрос.

Вопрос об учете семей. Семьи должны учитываться параллельно с проведением операции. Эта анкета или протокол опроса о семейных связях и связях личных должен быть приложен к делу и направлен нам на тройку. Приучитесь, чтобы эти данные были при каждом деле. Почему они нужны нам? Не исключена возможность хотя в этом году все семьи первой категории не высылаются, а высылается лишь часть из них, но в будущем они могут быть высланы. Стоял вопрос, чтобы семьи первой категории выслать сразу, а когда подсчитали, что это будет стоить, вышло 1 миллиард рублей. Выходит – это очень дорого. Все семьи первой категории высылать мы не будем, но на учет их надо взять. Из этого учета наиболее активные семьи придется, видимо, высылать В этом году. Один экземпляр анкеты о личных и семейных связях направляйте сюда и один начальнику oперсектора. Ни одного дела без приложения такой анкеты рассматриваться на тройке не будет, гак только дело прибывает в оперативный секретариат, анкета из дела изымается и поступает в особую папку учета связей по данному району. Если этого Вы не будете делать сразу, создастся большая трудность.

Приучите всех начальников PО и ГО, которые входят В сектор, что за все отвечает начальник оперсектора. Это ответственный человек за операцию и за все, что происходит в секторе. Со всеми абсолютно вопросами, а их в каждом районе будут десятки, если они будут валить сюда, они нас завалят. Все вопросы, связанные с операцией разрешает только начальник оперсектора, иначе Вы сделаете нас совершенно неработоспособными. Особой демократии в этом вопросе не разводите.

Вопрос о дисциплине и конспирации. Дисциплина должна быть боевая – начальник сектора отвечает и перед ЦК партии и перед Наркомом, а не только перед начальником Управления. Сведения на начальника сектора должны быть сообщены Москве.

Нарушение конспирации может провалить весь второй этап операции – болтуны могут привести к провалу. Я бы считал необходимым установить такой порядок, чтобы кроме Вас и двух-трех человек никто не знал в аппарате количество арестованных, чтобы один из сотрудников аппарата не знал дела другого, чтобы лишнего никто ничего не знал, тем более, что оперативников у Вас будет мало. Даже тех, которые находятся в оперативных группах или секторах, не исключена возможность, мы отзовем обратно на борьбу с организованной контрреволюцией, если увидим, что у Вас серьезных контрреволюционных образований не вскрывается. Это Вы учтите.

И последний вопрос, как будто мелкий и для Вас может оказаться неожиданным, который я затронул на совещании у Наркома. Paйоны имеют для свободной продажи известный хлебный лимит, количество заключенных, которое будет содержаться, превышает лимит хлеба для района и о хлебе Вам нужно думать заранее, так как Вы можете привести к очень серьезным политическим осложнениям. Представьте себе, если Вы заберете весь хлеб для заключенных, отпущенный для данного района, то население района останется без хлеба. Снабжение пойдет по линии Сиблага, поэтому произведите новые расчеты, которые Вы не производили. Вам надо рассчитывать потребное количество хлеба и горючего. Это будет Вас лимитировать и политически и с точки зрения быстроты оперативной. Тов.ЛИНКЕ  должен иметь точный расчет сколько хлеба потребуется по местам концентрации заключенных и добиться лимита. Нам дают дополнительно 480 тонн хлеба и этот лимит мы получим здесь.

Когда я приехал в Москву многие вопросы оказались не подработанными и я их подрабатывал на месте.

Надо позаботиться и о горючем. Сейчас уборочная и с горючим возможны затруднения. Нужно чтобы был забронирован лимит горючего за начальником сектора, который за ним бы числился и не мог бы быть израсходован на уборочной. Горючее нам увеличивают на 35 тонн в месяц. Это должно обеспечить каждого начальника сектора горючим. Нужно, чтобы через 3-4 дня наряды были даны и запас этот являлся неприкосновенным фондом на местах, иначе Вы не свезете арестованных и не вывезете расстрелянных. Все это надо предусмотреть.

Еще несколько слов об учете. Система учета по всему Союзу будет единая. Формы учета нам будут присланы из Москвы, мы отпечатаем и размножим их, но до того, пока нормы учета будут установлены для каждого начальника сектора стоит вопрос о 1000 арестованных. Если Вы не поставите учета, Вы можете растерять людей, недосчитать, перепутать. У Вас 28 июля операция и какими угодно путями т. БАБРЕКАРКЛЕ , т. НЕЛЛИН и т. БЕЛОЦЕРКОВСКИЙ заставьте сегодня всю ночь работать Ваш аппарат, чтобы предварительные формы учета были на местах до операции, чтобы районы, с места в карьер производя операцию заполняли формы и отправляли их начальнику сектора, а начальник сектора – немедленно сюда.

Никакого лимита КПЗ мы не устанавливаем, сколько набьете – набивайте .Вопросы охраны начальники секторов разработаете сами.

Тов. БЕЛОЦЕРКОВСКИЙ:

Мы не снабдим бумагой, нам нужно 22 тонны, a мы имеем пять тонн.

Тов. МИРОНОВ:

Дополнительных указаний не ждите. 28 июля начинайте операцию. Организованную контрреволюцию берите каждый день.

Начальнику Краевого Управления Милиции и т. ГРЕЧУХИНУ сегодня же разослать прикрепленных к оперативным секторам из Милиции и Межкраевой школы.

Нам важно, чтобы я 29 июля мог дать Наркому телеграмму о данных операции по старой схеме. Вам районы сообщают по телефону, а Вы сообщаете телеграфно нам, телеграммы адресуйте прямо т. НЕЛЛИНУ. Сообщаете так: первое К – 350, второе У – 200. На следующий день Вы сообщаете нарастающим итогом.

Заканчивайте дело «Дальневосточники» и шлите материал. Мы здесь посмотрим, что с ней делать.

По РОВС»у все дела направляйте сюда.

Видимо, придется в постановлениях записывать о конфискации имущества. Там, где речь идет о конфискации имущества, это должно быть записано в обвинительном заключении.

Если члены семьи взрослые, они оперируются одинаково с главой семьи.

Товарищи, начальники секторов, в Вашем полном распоряжении все районные аппараты и Вы отвечаете за дальнейшее движение всех дел по сектору. Если Вам надо забрать всех машинисток в оперсектор – забирайте, если надо забрать милиционеров себе – берите.

У Вас будут небольшие воинские гарнизоны и начальнику сектора предоставляется право, если нужно вовлечь в следствие и командный состав этого взвода, но назначение взвода исключительно для борьбы с массовыми побегами, для борьбы с бандами, если они организуются, и для предотвращения эксцессов. Эта воинская сила в руках начальника секто- ра, которой он маневрирует, но распылять взвода нельзя.

По вопросу об аресте железнодорожников поставьте начальника дороги в известность, что мы арестуем такой-то контингент, хочешь ты этого или не хочешь. Этот вопрос согласует с начальником дороги т. НЕВСКИЙ .

Дела по задержанным на узловых станциях и в поездах проводит тот оперпункт, который их задержал.

Для приведения приговоров в исполнение отберите начальника тюрьмы , из курсантов , из фельдсвязи , причем отберите с таким учетом, что надо будет копать, грузить, отвозить. Машины мы дадим, а шоферов у нас нет .Это Вам надо также учесть.

Всех заведывающих кладбищами и посадите туда своих людей, а если это контрики, прямо арестуйте их. На это время можно посадить своих людей из оперативников, из кого хотите и платите сколько угодно. Посадите на это дело члена партии из работников милиции, фельдегерей, начните это завтра же, тогда мы перестрахуем себя. Когда на кладбище будет свой человек, Вы себе развяжите руки . Я не представляю ни одного заведующего кладбищем, которого нельзя было бы посадить. Подберите материал и посадите.

Если не хватит охраны в момент приведения приговоров в исполнение, Вы можете установить усиленную охрану.

Информация о политнастроениях во время хода операции нужна обязательно ежедневно.

Деньги по девятке надо перевести.

Расходы будут выражаться в миллион рублей, а деньги любят счет и Вам нужно это учесть.

Может быть для начальников оперпунктов мы сделаем промежуточную форму операции. Операцию и списки на операцию производит начальник транспортного отдела, а после oперации за весь ход следствия отвечает начальник оперативного сектора, но одновременно начальник оперпункта посылает отчетность по транспортным делам в 6 oтдел.

<конец документа № 2>

Источник: Архив УФСБ РФ по Томской области. Д. 5621. Т. 7. Л. 340–345.
Уточнение источника: Дело № 5621 (СЕКРЕТНО) – следственное дело в отношении ОВЧИННИКОВА Ивана Васильевича – начальника Томского ГО УНКВД по НСО ЗСК СССР

Телеграмма УНКВД Западно-Сибирского края руководству НКВД СССР. 9 августа 1937 г.

Наркому ВНУДЕЛ т. Ежову, зам. наркома т. Фриновскому, зам. наркома т. Берману, 8 отдел т. Цесарскому

Уточненным данным состоянии 5 августа 1 категории было оперировано 12 686, из них кулацкого и контрреволюционного элемента — 9473, уголовников — 3213.

Рассмотрено тройкой 1487, из них кулаков и контрреволюционеров — 512, уголовников — 735 и Сиблаге — 240. Расстреляно 1254 и 233 переведены [во] 2 категорию.

Поскольку операция была мною проведена основании устных указаний, полученных в Москве до получения вашего приказа прошу:

1) сохранить лимит 1 и 2 категориям [в] пределах ранее утвержденных;

 2) учитывая, что операция рассчитана на 4 месяца разрешите из числа изъятых перевести 3 тыс. [во] 2 категорию и по рассмотрению их дел направить всех осужденных строительства [по] вашему заданию спецлагеря Томск-Асино, так как [в] Сиблаге нет полноценной строительной рабочей силы.

8 августа 1937 г. № 3442.63

Миронов.

ПРОТОКОЛЫ ТРОЙКИ ЗСК С УЧАСТИЕМ МИРОНОВА, ВЫЯВЛЕННЫЕ НАШИМ РАССЛЕДОВАНИЕМ :

Протокол № 10  от 25.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 98 человек.

Протокол № 12 от 26.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Протокол № 4/у  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего приговоров на 77 человек.

Протокол № 5  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего приговоров на 4 человека.

Протокол № 6  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего приговоров на 13 человек.

Протокол № 6/у   от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего приговоров на 59 заключенных.

Протокол № 7  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Протокол № 7/у  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего приговоров на 29 человек.

Протокол № 8  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Протокол № 8/у  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего приговоров на 13 человек.

Протокол № 9  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего приговоров на 63 человека (монархическая организация)

Протокол № 9/у  от 29.07.1937 г. Члены Тройки : не известны. 

Всего приговоров на 23 человека.

Протокол № 10/у  от 29.07.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 11 человек.

Протокол № 21 от 1.08.1937 г. Члены Тройки ; МАЛЬЦЕВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Одним из приговоренных к расстрелу был:

ОНЯНОВ Борис Николаевич, 1899 г.р.

Протокол № 38 от 4.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Приговоров было не менее 26.

26 — ВМН

Протокол № 45 от 7.08.1937 г. Члены Тройки: неизвестны

Приговоров было не менее 21.

Одними из приговоренных к ВМН — расстрелу были:

МУКОВКИН Семен Филиппович

Заблоцкий Василий Константинович,

Тыханович Станислав Ульянович,

Усачев Петр Павлович,

Сперанский Петр Михайлович

Протокол № 10/1  от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 50 человек.

Протокол № 10/2  от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 45 человек. (польские)

Протокол № 10/3  от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 32 человека. (Барабинский РО НКВД)

Протокол № 10/4  от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 53 человек. (Чебулинский, Тисульский, Юргинский, Ижморский РО НКВД)

Протокол № 10/5  от (дата не проставлена) г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 12 человек. (Коченевский РО НКВД)

Протокол № 10/6  от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 15 человек.(Тайгинский РО НКВД)

Протокол № 10/7 — у   от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 9 человек.

Протокол № 10/8 — к  от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 28 человек.

Протокол № 10/9 — у от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 16 человек.

Протокол № 10/9 — у (такой же как и выше) от 9.08.1937 г. Члены Тройки : подписей нет . 

Всего протоколов на 15 человек.

Протокол № 10/10 — к  от 9.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 6 человек.

Протокол № 11/1  от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 33 человек. (Кадетско-монархическая организация)

Протокол № 11/2  от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 5 человек (Анжерский, Прокопьевский, Сталинский, Кемеровский ГО НКВД)

Одним из приговоренных к ВМН — расстрелу был

ПАНЬКОВ Прокопий Евстратович, 1903 г.р.

К 10 годам ИТЛ:

ЗЕЛЕНКИН Василий Иванович, 1902 г.р.

К 8 годам ИТЛ.

Протокол № 11/3  от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 23 человек (Барнаульский о/пункт НКВД)

Протокол № 11/4 — К  от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 12 человек (Барнаульский о/пункт НКВД)

Протокол № 11/5 -К   от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 8 человек (Чулымский о/пункт НКВД ст.Чулымская)

Протокол № 11/6 — К  от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 15 человек (ст. Белово)

Протокол № 11/7 — К  от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 32 человек (ст. Новокузнецк)

Протокол № 11/8 — К  от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 27 человек (ст. Чулымская)

Протокол № 11/9 — К  от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 12 человек (ОО ГУ ГБ НКВД)

Протокол № 11/10 — У от 10.08.1937 г. Члены Тройки ; МИРОНОВ, ЭЙХЕ и БАРКОВ. 

Всего протоколов на 2 человек (ст.Тайга)

Протокол № 13/1-К от 15.08.1937 г. Члены Тройки: МИРОНОВ, ЭЙХЕ, БАРКОВ.

Одним из приговоренных к расстрелу был:

ЗЕНКОВ Илларион Ульянович, 1873 г.р.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ: 

Из книги М.М ЯКОВЕНКО » Агнесса» , написанной по воспоминаниям жены МИРОНОВА Агнессы Ивановны Мироновой ( Аргирупуло).

ОТРЫВОК из главы «Наша жизнь с Мирошей» о жизни в Сибири после назначения МИРОНОВА начальником Западно-Сибирского УНКВД.

          В Новосибирске нам предоставили особняк бывшего генерал-губернатора. В воротах, оберегая нас, стоял милиционер.Там был большой двор-сад, в нем эстрада, где выступали для нас приезжающие местные актеры, и еще отдельный домик-бильярдная. В самом дворце устроили для нас просмотровый кинозал. И я, как первая дама города, выбирала из списка, какой именно кинофильм сегодня хочу посмотреть.У меня был свой «двор», меня окружали «фрейлины» — жены начальников. Кого пригласить, а кого нет, было в моей воле, и они соперничали за мое расположение. Фильмы выбирала я, с ними только советовалась.Мы, бывало, сидим в зале, смотрим фильм; «подхалимы» несут нам фрукты, пирожные… Да, да, вы правы, конечно, я неверно употребляю это слово. Точнее сказать «слуги», конечно, но я называла их подхалимами — уж очень старались они угодить и предупредить каждое наше желание. Они так и вились вокруг нас. Их теперь называют «обслугой» (не «прислугой» — прислуга была у бывших)…… Несут пирожные, знаете какие? Внутри налито мороженое с горящим спиртом, но их можно было есть не обжигаясь. Представьте себе, в полутьме зала голубые огоньки пирожных. Я-то, правда, не очень их ела, берегла талию, ела чаще всего одни апельсины.Мои придворные дамы и пикнуть не смели против меня, те же подхалимки; только с Мирошей, случалось, мы спорили, какой фильм смотреть. Он все просил «Цыганский табор» с Лялей Черной. Там показывали поединок на кнутах, в котором два цыгана убивают друг друга. Мироша каждый раз все просил прокрутить «Табор», пока я не рассердилась: хватит тебе, мол, смотреть твой «Табор», вырежи себе кадры со своей Лялей Черной и упивайся ими отдельно.Я ревновала, конечно.

12.

Вскоре, как мы приехали, мы были приглашены к Эйхе.Роберт Индрикович Эйхе, когда-то латышский коммунист, был теперь секретарем Западно-Сибирского крайкома.И вот представьте себе. Зима. Сибирь. Мороз сорок градусов, кругом лес — ели, сосны, лиственницы. Глухомань, тайга, и вдруг среди этой стужи и снега в глубине поляны — забор, за ним сверкающий сверху донизу огнями дворец!Мы поднимаемся по ступеням, нас встречает швейцар, кланяется почтительно, открывает перед нами дверь, и мы с мороза попадаем сразу в южную теплынь. К нам кидаются «подхалимы», то бишь, простите, «обслуга», помогают раздеться, а тепло, тепло, как летом. Огромный, залитый светом вестибюль. Прямо — лестница, покрытая мягким ковром, а справа и слева в горшках на каждой ступени — живые распускающиеся лилии. Такой роскоши я никогда еще не видела! Даже у нас в губернаторском особняке такого не было.Входим в залу. Стены обтянуты красновато-коричневым шелком, а уж шторы, а стол… Словом, ни в сказке сказать, ни пером описать!Встречает сам Эйхе — высокий, сухощавый, лицо строгое, про него говорили, что он человек честный и культурный, но вельможа.Пожал руку Сереже, на меня только взглянул — я была со вкусом, хорошо одета, — взглянул мимоходом, поздоровался, но как-то небрежно. Я сразу это пренебрежение к себе почувствовала, вот до сих пор забыть не могу. В зале стол накрыт, как в царском дворце. Несколько женщин — все «синие чулки», одеты в темное, безо всякой косметики. Эйхе представил нам их, свою жену Елену^* Евсеевну в строгом, очень хорошо сшитом английском костюме (я уже знала, что она весьма образованная дама, кончила два факультета), а я — в светло-сиреневом платье с золотой искрой, шея, плечи открыты (я всегда считала, что женщина не должна прятать своего тела, а в пределах приличного открывать его — это же красиво!), на высоких каблуках, в меру подкрашена. Бог мой, какое сравнение! В их глазах, конечно, барынька, расфуфыренная пустышка… Я тотчас поняла, почему Эйхе глянул на меня с таким пренебрежением.Впрочем, за столом он старался быть любезным, протянул мне меню первой, спросил, что я выберу, а я сама не знала, глаза разбегаются. Я и призналась — не знаю… А он говорит мне, как ребенку, упрощая снисходительно, даже ласково:— А я знаю. Закажите телячьи ножки фрикассе.Я заказала. Оказалось — из прозрачных хрящиков телятины спрессованные крупные куски в виде лепешек, в яичках, обваляны в сухарях и поджарены.— Ну как, вкусно?— Очень!За трапезой разговор о том о сем. Общие места: как вам понравилось в Сибири, какова наша зима? Но тут, мол, очень сухо, морозы переносятся легче — всякое такое, что всегда о Сибири говорят.Потом мужчины ушли в соседнюю комнату играть в бильярд. Миронов — коренастый, плотный, широкий; Эйхе — высокий, сухой, тонкий.Я бы всего охотнее тоже пошла играть в бильярд, но вижу — неприлично, никто из женщин не пошел, все сидят кружком — «синие чулки», а я одна среди них — яркой канарейкой. Они разговаривают и нет-нет да на меня и глянут — таким убийственным взглядом! Все они, вероятно, ученые, может быть, как Елена Евсеевна, по два факультета кончили, все партработники, сильно партейные.Я молчу и никак, конечно, в их беседе участия принять не могу, но стала прислушиваться. И, знаете, не очень их беседа от нашей, оказывается, отличалась. У нас друг про друга все подмечали, кто что носит, кто что достал заграничное, что сшил, а тут — про такую-то и такую-то: вот эту назначили туда-то, а та получила повышение такое-то, а эта понижение за то-то, а того-то сняли и на его место, вероятно, поставят такую-то. Весь этот калейдоскоп имен и фамилий не помню, помню только, что речь шла, как в какой-то азартной игре: этот выиграл, тот проиграл, этого снимут, а тот не на месте, а такая-то своей должности не соответствует.Наконец, слава Богу, принесли нам список кинофильмов. Елена Евсеевна выбрала, и мы пошли в их просмотровый зал.Когда пришли домой, Сережа спросил:— Ну как? — Он понял, что мне было не по себе.— Как! Как! — говорю. — Они меня за человека не считают.А он назидательно:— Я же тебе всегда говорил — одевайся скромнее.Но сам-то он терпеть не мог «синих чулок».— Я тебя люблю за то, — говорил он, — что ты женщина.— А кем же мне быть еще?— Я не люблю в кепках, в сапогах, а то еще курят — тьфу! Вот ты сделаешь прическу — мне нравится, оденешься как-нибудь по-новому так и эдак — мне нравится.

13.

Миронов принимал дела, приходил поздно, очень уставал, я стала замечать — нервничает. До того времени он умел скрывать свои переживания, когда они у него на работе случались, а тут что-то в нем стало подтачиваться. Та щелочка, в которую удавалось мне подсмотреть его другую жизнь, стала расширяться, пропуская то то, то это…

Когда мы приехали в Новосибирск, там уже замом Миронова был Успенский. Он очень не понравился Миронову. Сережа говорил, что это не человек, а слизь. Он имел в виду не мягкотелость, которой у Успенского и капли не было, а беспринципность, неустойчивость, карьеризм и всякое другое в том же духе. Работа Успенского вызывала у Мироши раздражение, возмущение.Незадолго до нашего приезда в Новосибирск там прошел «кемеровский процесс» над вредителями Кузбасса. Успенский кичился тем, как он сумел его «организовать», — там якобы и подпольная типография была у него найдена, и инженеры признались…Мироша, я уже говорила об этом, спал обычно богатырским сном, стоило подушки коснуться — и захрапит. Скажу к слову, никто не мог спать с ним в одной комнате, а я — хоть бы что, так привыкла. Он храпит, а я сплю, даже не замечаю. Даже лучше мне спалось под его храп.Обычно засыпал он мертвым сном, а тут — лег спать и не храпит. Я тоже заснуть не могу в непривычной тишине. Ну, шутка шуткой, а ведь неспроста это было. Я поняла — что-то не так. Шепотом спрашиваю:— Сережа, что случилось?И вдруг он мне рассказал, вот диво — при его-то сдержанности.Один инженер, осужденный за вредительство по «кемеровскому процессу», когда Миронова сюда назначили, все добивался свидания с ним. И вот инженер этот — он получил «вышку» — с глазу на глаз с Мироновым сказал ему проникновенным голосом:— Я знаю, что меня ждет, я только хочу сказать, что я ни в чем не виноват. Неоднократно писали мы про технику безопасности, но все наши заявления оставались без внимания, а когда взрывы произошли, нас судили за вредительство.И еще рассказал, в каких условиях там рабочие живут и работают и как они, инженеры, ни в чем не могли им помочь.Голос его, слова стояли у Миронова в ушах, так он и не заснул до утра. Тогда-то и сказал он мне про Успенского, что это не человек, а слизь.— Неужели ты не можешь написать о нем рапорт, чтобы его сняли, перевели куда-то? — спросила я.— Как я могу написать рапорт, — возразил он, — когда Успенский какой-то родственник Ежову?А через некоторое время он рассказал мне про нашего алма-атинского хорошего знакомого, Шатова — строителя Турксиба. Однажды привезли каких-то заключенных и ему доложили, что один из них просит свидания с ним, Мироновым. Миронов приказал — привести. Шатов и вида не подал, что они знакомы. О чем они говорили, Сережа мне не рассказал, но очень потом переживал, не спал, курил, думал, на мои расспросы не поддавался.Я часто задаю себе вопрос теперь — был ли Мироша палачом? Мне, конечно, хочется думать, что нет. То, что я вам рассказала сейчас, говорит за это. Я еще вспоминаю и другие факты. О них я скажу позже, а сейчас просто изложу то, что думаю.Он мог сражаться в Красной Армии, бороться с бандитами на Кавказе за советскую власть, это была его власть, она ему открыла дорогу и дала все. Он был ей предан до конца, он был честолюбив и азартно делал карьеру. А когда начались страшные процессы истребления — волна за волной, он не мог уже выйти из машины, он принужден был ее крутить, делать то, что ему навязали. Но он видел уже, он прозрел, он понимал… Так я думаю, так я хочу думать.Как и Эйхе. Я тогда не любила Эйхе. Вот вы мне недавно рассказали, я этого до вас не знала, что весной 1937 года, когда был этот, как его, февральско-мартовский пленум — я не ошибаюсь? Так ведь? Эйхе не побоялся выступить против репрессий, и когда его арестовали, то ему ставили в вину, что в Западной Сибири не были раскрыты в должной мере враги народа и вредители.Так это же и о Сереже! Они же там этим командовали! Ну совершенно точно! Я вам приведу сейчас иллюстрацию этого, теперь я все поняла! Это было еще до того, как привезли Шатова. Однажды днем я очень соскучилась по Сереже и решила пойти к нему на работу. А там в приемной — народу! И все начальники в чинах с папками, и все какие-то незнакомые, приезжие, что ли? Я — нос кверху — мимо них в кабинет. Мироша сидит за письменным столом — широкий, плотный, серьезный — и сосредоточенно читает какую-то бумагу. Складка на лбу между бровей. Увидел меня — досадливо:— Ага, видишь, я занят. Подожди.Я вышла в комнату рядом, откуда все слышно, а он:— Нет, не туда, пройди к секретарю.Я капризно:— Но я хочу здесь!Что это, думаю, он меня отсылает? Может быть, какая-нибудь женщина должна прийти?Сережа нажал звонок, вызвал секретаря, тот вежливо приглашает меня пройти к себе. А я свое: нет, не пойду!Тогда Миронов вскочил в сердцах и вместе с секретарем ушел к нему. А я, как будто меня стегнули, выскочила мимо всех этих начальников с папками — и на улицу мимо часовых. Они мне — пропуск! Пропуск! А я прорвалась — и мимо. Ну, думаю, ладно, Сереженька, погоди у меня!Домой не пошла. До ночи сидела в саду, думаю, сейчас вот он придет домой, спросит: где Ага? А ему: не знаем, не приходила с утра. Пусть поволнуется…Наконец, когда промерзла до костей, уже около полуночи, вернулась. Сережа лежит, не спит. Я легла спиной к нему, ему — ни слова, а он говорит примирительно, словно ничего и не было, подлизывается:— Ишь, как ты проскочила мимо всех часовых без пропуска!А я дуюсь, молчу. Он больше не стал настаивать, сказал только с горечью:— Эх, Агнеска, Агнеска! — Вскочил, достал люминал, выпил. Значит, не мог заснуть. Я подумала — из-за меня. Все-таки любит. Но дело было не в этом.На другой день вечером мне мои «фрейлины» перед киносеансом рассказали. Вот уж секрет за семью замками, уж такая тайна, а глядишь — и выплыло наружу. У нас всегда так… Я тогда поняла, почему Сережа был такой взвинченный. Оказывается, у него было секретное совещание, туда вызвали всех начальников края. Пришел тайный приказ об аресте Рудя, это, кажется, тот самый Рудь, о котором пишет Евгения Гинзбург, помните? С ним Мироша работал на Кавказе, потом Рудь этот был начальником Северокавказского НКВД, затем — в Казани. Приказ был об его аресте за то, что у него не выловлены враги народа — троцкисты и т.д., что у него было мало арестов. Ага, мало арестов, значит, не борешься? Значит, прикрываешь, укрываешь? И приказ этот читали всем начальникам в назидание. Инструкция НКВД.И всем стало ясно: хочешь уцелеть (даже не продвинуться!) — сочиняй дела! Иначе худо будет.Через день все подтвердилось. Мироша пришел домой обедать со своим подчиненным, он с ним дружил. Сели за стол. Сережа говорит ему:— Как бы у нас не получилось, как с Рудем… Нормы не выполняем, Иван Ефремович. Все вон какие цифры дают!Перед этим как раз Эйхе просил Сережу за каких-то бывших троцкистов. Успенский хотел всех арестовать, а Мироша приказал их не трогать. С одним из них Мироша был хорошо знаком. Мы встретили его на улице. Сережа ему:— У тебя троцкистские взгляды!— Я давно от них отказался!— Ну, то-то же! — пригрозил ему Сережа пальцем, но не рассмеялся. Вроде бы шутка была, но на деле — угроза.Вы говорите, что партийным секретарям разрешено было сохранять бывших троцкистов, если они нужны были в промышленности. Ну, может быть, может быть, это Эйхе не просил, а просто передал свое распоряжение, знаю только, что Мироша их не арестовал.Арестовали их позже.

14.

И вот еще была у нас размолвка с Сережей. Вдруг вызывают его срочно в Москву. Я всегда с ним ездила. А он, бывало, рад. Но на этот раз сказал мне:

— Оставайся. Мой вагон к тому же на ремонте. Он будет готов не раньше завтрашнего дня. Я полечу самолетом. — И тут же — в машину и на аэродром.Я к начальнику вокзала:— Вагон Миронова завтра будет готов?— Завтра? Будет.— Я хочу поехать в Москву.— Вам его приготовить?Там ведь надо было обеспечить топливом, постелями, то-се.Мои «фрейлины» узнали, что я еду, — и ко мне: возьмите и меня! И меня! И меня!Им это было выгодно. В Москву поездом ехать — билет надо брать, деньги платить, а тут бесплатно. И прокатиться, проехаться. А в Москве по магазинам пошастать. Я, конечно, согласилась.Дома «подхалимы» приготовили питание, на станции подготовили вагон. Поехали. На улице стужа лютая — февраль, а в вагоне сильно топят, тепло. Мы и зимы не замечали. И как сели мы в первый же день за покер, так до самой Москвы и дороги не видели. Комендант нашего вагона, сопровождающий, оказался молоденький мальчишка. Он с нами ввязался в игру и проигрался до последней копейки. Мы только перед Москвой спохватились, как его обставили, переглянулись, поняли друг друга, что надо дать ему отыграться, и стали поддаваться. А он и вправду возомнил, что ему везет, глаза горят, таким гоголем перед нами!И вдруг Москва, а мы и не заметили! Вещи не сложены, все раскидано. Впопыхах давай собираться.На перроне — Миронов, ему дали знать из Новосибирска. Лицо суровое, без улыбки. Я к нему. Он — тихо:— Зачем ты приехала? — Кивнул в сторону женщин: — И этих привезла.Я — молчок.В гостинице «Москва» шикарный номер — гостиная, спальня. На столе ваза с виноградом, большие сочные груши. Секретарь Осипов говорит мне:— Сергей Наумович просил достать для вас свежих фруктов. Я постарался. Вы довольны?Ага, думаю про Сережу, значит, ты меня ждал!Входим в спальню. Миронов тихо:— Умер Орджоникидзе. Ты только никому не рассказывай. Говорят, что это самоубийство. Официальная версия — сердечный приступ.И опять:— Ну вот, теперь ты понимаешь, когда ты приехала? Да еще с ними, еще такие развеселые. Небось, резались всю дорогу в карты? Ну зачем, зачем? Я же тебе говорил — сиди дома! Ну зачем ты приехала? Что я скажу, если меня спросят?Я сделала скорбную, трагическую мину.— Ты скажешь, — и вздохнула, — что приехала разделить скорбь о великом вожде!Ну тут Миронов не выдержал, расхохотался. Так я это курьезно сказала.А мне тогда, и правда, знаете, до Орджоникидзе этого было, как теперь говорят, «до лампочки» — тогда говорили «начхать». Все эти вожди-«возжжи» мне были безразличны, я в них не разбиралась. Миронова я рассмешила, отвлекла, я всегда умела это делать, и уже через полчаса он говорил мне:— Ну что бы я без тебя делал? Что Агулька, что ты… Баловница, шалунья. «Луч света в темном царстве».Это он из книги, но тут и вправду это было к месту.Как я ничего не понимала! Но для Миронова это, вероятно, и было хорошо.А я не понимала. Аресты шли за арестами. Всех ягодинцев подряд арестовывали. Арестовали Шанина, Буланова, Агранова. Я хорошо знала Валю Шанину. Ее муж был заместителем Ягоды. Она недавно умерла. Но мы с ней уже после реабилитации виделись, и она мне рассказала, как арестовали ее мужа. Незадолго перед арестом я была у них в гостях. Было невесело. Они жили в тревоге, в ожидании.Валя была активной, на партийной работе. Вернулась с работы домой, домработница говорит про мужа: «Он спит». Он болел язвой желудка, лечили от язвы в те времена люминалом. Она вошла в спальню. Легла. Вдруг вваливаются — полно мужчин в форме НКВД, сразу к его кровати, хвать за руки (боялись оружия). Он проснулся, пытался вскочить. «Вы арестованы!» Попросил позвать домработницу, посовещались, позвали. Он ей — дать такие-то теплые вещи, такое-то белье. Его увели. Валя оделась, вышла в другую комнату, а там Фриновский — сам он не хватал, только привел своих. Он ручку ей поцеловал: «Как поживаете?» В насмешку? Нет, ничуть нет, просто проявил «галантность».Затем ее послали в партийную командировку в Астрахань. Она взяла необходимые вещи — чемоданчик. Предчувствия не обманули: недели через две ее арестовали в Астрахани. Когда пришли ее брать, она подошла к окну, они сразу к ней кинулись, она им: «Не бойтесь, я из окна не выброшусь!»Говорят, что выбросился Черток и еще кто-то, другие успевали застрелиться… Уже потом мне говорили, что за один тот год было уничтожено свыше трех тысяч ягодинцев. Ну уж а про троцкистов и всяких других правых-левых и говорить нечего.После реабилитации Вале дали персональную пенсию 120 рублей — это за ее заслуги. Шанина не реабилитировали.В Новосибирск, когда мы вернулись из Москвы, приехала к нам какая-то комиссия во главе с однофамильцем Сережи — тоже Мироновым. Миронов этот^* был начальником экономического отдела НКВД, ведал всякими инженерными делами. Он был помощником Ягоды, допрашивал в свое время Каменева. Сталин был недоволен, что Каменев у него не признался… Но, в общем-то, он высоко взлетел, этот Миронов. Одно только, что теперь у Ежова числился ягодинцем. Он приехал к нам с целой свитой. Все какие-то любезные офицеры, ручки дамам целуют, умеют танцевать превосходно. Сережа устроил для них прием. Зима, а у нас свежие парниковые овощи, из специальных оранжерей Новосибирска. Они все накинулись на эти овощи… ну и фрукты, конечно…Миронова-гостя посадили на главное место, а он, как увидел нашу Агулю, ей тогда было четыре года, так уж и не смог от нее оторваться. Посадил ее на колени, гладит по голове, шепчет что-то, и она к нему приникла… Странно это мне как-то показалось — не к дамам поухаживать, не к мужчинам — выпить, поговорить, а к ребенку за лаской…Я потом говорю Сереже:— А Миронов-то был грустный…Он встрепенулся, с вызовом:— Что ты выдумываешь? С чего это ему быть грустным? С таким почетом принимали.А через неделю и гость наш Миронов и вся его свита были арестованы. Их нарочно отослали из Москвы, чтобы арестовать тихо. Так часто тогда делали.А сейчас я думаю: неужели это Сереже было поручено арестовать их? Принять у себя, ввести в семью, а потом — хлоп — приказ арестовать, тайно доставить в Москву? Неужели Сережиными руками?Я этого не знаю…

15.

Зима… Мне нравилась сибирская зима, особенно к весне, когда солнца прибывало. Мама ведь моя была сибирячка, правда, я выросла на юге, но сухой морозец, когда снег поскрипывает под ногами, здорово это было! Бодрило!

Я увлекалась лыжами. Там была лесная станция, мне давали лыжи и ботинки, сам заведующий, бывало, подбирал по ноге. Меня туда отвозили на машине. Ходить на лыжах я научилась быстро, почти сразу отмахивала большие расстояния. Хорошо! Снег блестит, скрипит, мохнатые ветви елей с тяжелым грузом снега до земли клонятся, голубая лыжня между ними.Инструктор заметил, что я убегаю далеко, сказал:— Я вижу, вы увлекаетесь лыжами, но хочу вас предостеречь: снег часто подтаивает к весне снизу, и можно провалиться в такую пещеру. У нас несколько человек провалились в лесной балке, и их долго не могли найти, они погибли.Но я не слушала, и инструктор стал ходить на лыжах со мной… Теперь-то я понимаю: они там все страшно боялись, как бы со мной чего не случилось, — боялись Мирошу. А Сережа… Сережа тоже боялся.Как все у него напряжено внутри в страшном ожидании, я поняла не сразу. Но однажды… У него на работе был большой бильярд. Иногда, когда я приходила к Мироше и выдавался свободный час, мы с ним играли партию-две. И вот как-то играем. Был удар Сережи. И вдруг он остановился с кием в руках, побледнел… Я проследила его взгляд. В огромное окно бильярдной видно: во двор шагом входят трое военных в фуражках с красными околышами.— Мироша, что с тобой? — И тут же поняла. — Да это же смена караула.И действительно, разводящий привел двух солдат сменить стражу в будке у ворот. Он просто зачем-то завел их во двор.Я говорила, как нас принимал Эйхе на даче-дворце в лесу. После этого мы встречались с ними не раз. У них была еще дача, меньше той, но тоже роскошная, только уютнее, милее.Однажды мы приехали туда вдвоем. На даче — только Эйхе и его жена (слуг я не считаю). Она в ярко-розовой пижаме (я дома тоже ходила в пижаме, только голубой), по-домашнему. Мы там очень хорошо провели время. Их двое, нас двое. Они были дружной парой, и мы тоже были очень дружны с Мироновым.И уж было не так, как в первый раз, а иначе, хорошо, просто, по-семейному. Правда, Эйхе своего отношения ко мне не изменил, вероятно, продолжал думать: ну что она такое, интересуется только тряпками, совсем не то, что моя жена, которая два факультета кончила и теперь на большой партийной работе, — он Еленой Евсеевной очень гордился. Тогда он мне таким представлялся — вельможа, высокомерный. Сейчас я, может быть, иначе его оценила бы. Вот вы говорите, вам о нем рассказывали, что он был очень честный, принципиальный и даже голос не побоялся поднять против репрессий, тем самым попал на заметку к «гениальнейшему» и подставил себя под удар. Но всего этого я не знала, а мне казалось, что он презирает меня.Нам отвели комнату на втором этаже, роскошную, только, правда, холодноватую, но там были медвежьи шкуры, мы ими накрылись поверх одеяла, и отлично можно было бы выспаться, — хорошо спится, когда свежо, а ты тепло укрыт… Но только под утро я проснулась, почудилось мне, что Сережа не спит. И правда. Проснулась — тихо. Прислушалась к дыханию — точно, не спит.— Ты что?Он шепотом:— Знаешь, — говорит, — мне кажется, что мой секретарь за мной следит…— Осипов? Да что ты!— Приставлен ко мне…— Ну, Сережа, ты опять, как с этим разводящим!…И ласкаюсь к нему, стараюсь растормошить, увести…А сама… И меня уже этот всеобщий психоз коснулся — страх. Виду не подаю, а сама думаю: неужели и к Сереже подбираются? Из головы нейдет.Утром куда-то мужчины отправились после завтрака. Входит ко мне Елена Евсеевна — в розовой пижаме, интересная, самоуверенная, так она себя держала, как будто она мне мать. И правда, была она меня старше, но и умнее, конечно. Я ведь только гимназию кончила.Входит.— Что это вы, милая, не веселы?Я взглянула на нее и как разрыдаюсь!.. Она даже испугалась, присела ко мне, в лицо заглядывает.— Что с вами? — участливо так, хочет успокоить, утешить.Я говорю:— С Мироновым поссорилась.А она удивленно:— Совсем непохоже. — И смотрит проницательно, доброжелательно, но с недоумением.Вот вы спросите — почему бы мне ей не признаться? Вы не представляете себе, что за время было. Признаться в таком — значит, вызвать у нее подозрение. Все друг друга подозревали, только дай повод.Я взяла себя в руки, успокоилась, предложила пройтись на лыжах… Ну потом — ведь я по характеру веселая, легкомысленная — все как-то само собой пришло в равновесие.Ах, Елена Евсеевна, Елена Евсеевна, встретиться бы нам сейчас! Все бы я вам рассказала. И что утаила тогда. Теперь бы мы друг друга поняли!

16.

Откуда мне было знать тогда, что и они — Эйхе — боялись! И как боялись! Может быть, после того самого пленума, о котором вы говорили. Как они боялись, я это поняла только теперь, когда вспомнила обстоятельства того времени.

Сереже по прямому проводу сообщили о новом назначении. Куда, почему, он мне не сказал, но было ясно — повышение. За нами должен был прийти специальный поезд.Что сделалось с Эйхе! Я вдруг увидела совсем не того Эйхе, который торжественно принимал нас в своем загородном дворце или даже по-семейному ласково-снисходительно в интимной атмосфере лесной дачи… Я увидела вдруг заискивающего, подобострастного человека — и это при его-то гордости! Он стал бесконечно любезен, предупредителен даже со мной, внимателен. За столом сел рядом, заговорил со мной о политике, о Китае, о Чан Кайши. И когда я чистосердечно призналась, что все эти китайско-японские фамилии путаю (тем самым расписавшись в полном своем невежестве), ни тени презрения или высокомерия не пронеслось по его лицу, он тотчас переменил тему и стал спрашивать мое мнение о каком-то кинофильме, который и я видела. Он так хотел найти со мной общий язык, контакт и, надеясь, что я передам Миронову, все повторял мне, что он очень жалеет о нашем отъезде. Что мы тут так подружились, что они с Мироновым сработались… И я уже тогда поняла: он все это говорит потому, что внезапное повышение Миронова означает какую-то его силу, мощь. Если Миронов идет в гору, то может оказать покровительство, стать какой-то точкой опоры в этом вокруг всех рушащемся мире… Это был подхалимаж? Но как мне осуждать человека, когда дело шло действительно о жизни его и его жены?! Он уже чувствовал себя на тонкой-тонкой ниточке над пропастью. Что нужды, если вскоре его сделали на короткий срок наркомом земледелия, — тем сокрушительнее было падение. Мироше было приказано: собраться за три дня. Никаких громоздких вещей не брать — только чемоданы. Часть пути придется ехать на машинах, дорога будет трудная. Поэтому я не могла взять с собой маму — она была парализована.— Ты меня бросаешь, Ага? — спросила она горько.— Но ты не выдержишь пути, мама. Бог знает, куда нас посылают.А сама я думала еще и так: а не арестуют ли, как того, другого Миронова, вышлют подальше — и всех разом. Все могло быть. Я — уговаривать, успокаивать маму:— Ты поедешь с Леной в Ростов. Я дала Лене пять тысяч рублей, чтобы она в Ростове обменяла квартиру на трехкомнатную. Тебе она выделит отдельную комнату.Три дня на сборы, а вещей у нас! Я накупила всякой обстановки. У заведующего столовой одного хрусталя купила на две тысячи. А варенья! Лена взяла все, что только могла, но все-таки осталось, и мы раздавали продукты, сласти, вещи — сторожу, уборщицам, «подхалимам», — всем, кто тут остается.Через три дня прибыл за нами поезд. Полно мужчин, видно, что все военные, но многие переодеты в штатское.Поездом командует Фриновский. Но как он изменился! Если в Эйхе появилось что-то заискивающее, лебезящее, то Фриновский — наоборот, лоснится, самоуверен, самодоволен, еще бы: второй человек после Ежова, а выше Ежова тогда во всей стране никого, кроме Сталина, не было.Сережу увидел, самодовольно улыбнулся, покровительственно похлопал по плечу, мол, его, Фриновского, ставленник, этот не подведет!На Эйхе едва взглянул. Оба, и Эйхе и Елена Евсеевна, провожали нас на вокзале. И Эйхе опять повторял мне, что очень сожалеет о нашем отъезде. «Замолви за меня словечко при случае» — так и сквозило через эти дружеские излияния. Он говорил только со мной, Мироновым сразу завладел Фриновский, Эйхе даже проститься с ним толком не смог.