Организация репрессий, как это было.

1. Утвердить представленный НКВД проект оперативного приказа о репрессировании бывших кулаков, уголовников и антисоветских элементов.

2. Начать операцию по всем областям Союза 5 августа 1937 г. В ДВК, Восточно-Сибирской обл. и Красноярском крае с 15 августа 1937 г. и в Туркменской, Узбекской, Таджикской и Киргизской республиках — с 10 августа 1937 г. Всю операцию закончить в 4-месячный срок.

3. Операция проводится в две очереди. В первую очередь подвергаются репрессии уголовники и кулаки, отнесенные к первой категории. Во вторую очередь кулаки и уголовники, отнесенные ко второй категории.

4. Председателями троек утвердить народных комиссаров внутренних дел и начальников краевых и областных управлений НКВД.

5. Отпустить НКВД на оперативные расходы, связанные с проведением операции, 75 млн руб., из которых 25 млн — на оплату железнодорожного тарифа.

6. Обязать НКПС предоставить НКВД по его заявкам подвижной состав для перевозки осужденных внутри областей и в лагеря.

7. Всех кулаков, уголовников и другие антисоветские элементы, осужденные по второй категории к заключению в лагеря на сроки, использовать:

а) на ведущихся сейчас строительствах ГУЛАГа НКВД СССР;

б) на строительстве новых лагерей в глубинных пунктах;

в) для постройки новых лагерей, специально организуемых для лесозаготовительных работ силами осужденных.

8. Для организации лагерей по лесным разработкам предложить Наркомлесу немедленно передать ГУЛАГу НКВД следующие лесные массивы:

а) Томск-Асино — в Западно-Сибирском крае;

б) Тайшет-Братское — в Восточно-Сибирской обл.;

в) Кулой — в Северной обл.;

г) Чибью-Усть-Вымь — в Северной обл.;

д) Ивдельский — в Свердловской обл.;

е) Каргопольский — в Северной обл.;

ж) Локчимский, Сторожевский и Усть-Куломский — в бассейне реки Вычегды.

9. Предложить Наркомлесу и ГУЛАГу НКВД СССР в декадный срок определить, какие дополнительные лесные массивы, кроме перечисленных выше, должны быть переданы ГУЛАГу для организации новых лагерей.

10. Поручить Госплану СССР, ГУЛАГу НКВД и Наркомлесу в 20-дневный срок разработать и представать на утверждение в СНК СССР:

а) планы организаций лесозаготовительных работ, потребной для этой цели рабочей силы, необходимых материальных ресурсов, денежных средств и кадров специалистов;

б) определить программу лесозаготовительных работ этих лагерей на 1938 г.

11. Отпустить ГУЛАГу НКВД из резервного фонда СНК СССР авансом 10 млн руб. на организацию лагерей и на проведение подготовительных работ. Учесть, что в III и IV кварталах 1937 г. осужденные будут использованы для производства подготовительных работ к освоению программы 1938 г.

12. Предложить обкомам и крайкомам ВКП(б) и ВЛКСМ тех областей, где организуются лагеря, выделить в распоряжение НКВД необходимое количество коммунистов и комсомольцев для укомплектования административного аппарата и охраны лагерей (по заявкам НКВД).

13. Обязать Наркомат обороны призвать из запаса РККА 240 командиров и политработников для укомплектования кадров начсостава военизированной охраны вновь формируемых лагерей.

14. Обязать Наркомздрав выделить в распоряжение ГУЛАГАа НКВД для вновь организуемых лагерей 150 врачей и 400 фельдшеров.

15. Обязать Наркомлес выделить в распоряжение ГУЛАГа 10 крупных специалистов по лесному хозяйству и передать ГУЛАГу 50 выпускников Ленинградской Лесотехнической Академии.

Резолюции: «За. И. Ст.», «В. Молотов», «К. Ворошилов», «Каганович», «Ежов», «В. Чубарь», «А. Мик.» — автографы; «т. Калинин — за» — секретарская запись опроса по телефону.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 576. Л. 140–142. Подлинник.

Отчет зам. начальника УНКВД ЗСК майора ГБ Мальцева И.А Ежову Н.И согласно приказа №447 от 2 сентября 1937 года, каждые пять дней.

Наркому ВНУДЕЛ т. Ежову, зам. наркома ВНУДЕЛ т. Вельскому, 8 отдел т. Цесарскому

[По] приказу № 00447 за время 25 — 31 августа арестовано 287 бывших кулаков. Осуждено: 1 категории 205, из них: бывших кулаков 110, уголовников 5 и других контрреволюционных элементов 90; 2 категории 281, из них: кулаков 122, уголовников 100 и других контрреволюционных элементов 59. Кроме того, осуждено по Сиблагу 1 категории 543. 1 сентября. № 3880.

Мальцев.

ЦА ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 155. Л. 387

С получением настоящего приказа приступите к репрессированию жен изменников Родины, членов правотроцкистских шпионско-диверсионных организаций, осужденных Военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категориям, начиная с 1 августа 1936 года.

При проведении этой операции руководствуйтесь следующим:

 

ПОДГОТОВКА ОПЕРАЦИИ

1) В отношении каждой намеченной к репрессированию семьи производится тщательная ее проверка, собираются дополнительные установочные данные и компрометирующие материалы.

На основании собранных материалов составляются:

а) подробная справка на семью с указанием: фамилии, имени и отчества осужденного главы семьи, за какие преступления, когда, кем и какому наказанию подвергнут; именной список состава семьи (включая и всех лиц, состоявших на иждивении осужденного и вместе с ним проживавших), подробных установочных данных на каждого члена семьи, компрометирующих материалов на жену осужденного; характеристики в отношении степени социальной опасности детей старше 15-летнего возраста; данных о наличии в семье престарелых и нуждающихся в уходе родителей, наличии детей, по своему физическому состоянию требующих ухода;

б) отдельная краткая справка на социально опасных и способных к антисоветским действиям детей старше 15-летнего возраста;

в) именные списки детей до 15 лет отдельно дошкольного и школьного возраста.

2) Справки рассматриваются соответственно наркомами внутренних дел республик и начальниками управлений НКВД краев и областей.

Последние:

а) дают санкцию на арест и обыск жен изменников Родины;

б) определяют мероприятия в отношении родителей и других родственников, состоявших на иждивении осужденного и совместно с ним проживающих.

 

ПРОИЗВОДСТВО АРЕСТОВ И ОБЫСКОВ

3) Намеченные к репрессированию арестовываются. Арест оформляется ордером.

4) Аресту подлежат жены, состоявшие в юридическом или фактическом браке с осужденным в момент его ареста.

Аресту подлежат также жены хотя и состоявшие с осужденным, к моменту его ареста, в разводе, но:

а) причастные к контрреволюционной деятельности осужденного;

б) укрывавшие осужденного;

в) знавшие о контрреволюционной деятельности осужденного, но не сообщившие об этом соответствующим органам власти.

5) Аресту не подлежат:

а) беременные; жены осужденных, имеющие грудных детей, тяжело или заразно больные; имеющие преклонный возраст.

В отношении таких лиц временно ограничиваться отобранием подписки о невыезде с установлением тщательного наблюдения за семьей;

б) жены осужденных, разоблачившие своих мужей и сообщившие о них органам власти сведения, послужившие основанием к разработке и аресту мужей.

6) Одновременно с арестом производится тщательный обыск. При обыске изымаются: оружие, патроны, взрывчатые и химические вещества, военное снаряжение, множительные приборы (копирографы, стеклографы, пишущие машинки и т.п.), контрреволюционная литература, переписка, иностранная валюта, драгоценные металлы в слитках, монетах и изделиях, личные документы и денежные документы.

7) все имущество, лично принадлежащее арестованным (за исключением необходимых белья, верхнего и нижнего платья, обуви и постельных принадлежностей, которые арестованные берут с собой), конфискуется.

Квартиры арестованных опечатываются.

В случаях, когда совместно с арестуемыми проживают их совершеннолетние дети, родители и другие родственники, то им помимо их личных вещей оставляется в пользование необходимые: жилая площадь, мебель и домашняя утварь арестуемых.

8) После производства обыска арестованные жены осужденных конвоируются в тюрьму. Одновременно порядком, указанным ниже, вывозятся и дети.

 

ПОРЯДОК ОФОРМЛЕНИЯ ДЕЛ

9) На каждую арестованную и на каждого социально опасного ребенка старше 15-летнего возраста заводится следственное дело, в которое помимо установленных документов помещаются справки (см. пункты «а» и «б» ст. 1) и краткое обвинительное заключение.

10) Следственные дела направляются на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР.

Начальникам управлений НКВД по Дальне-Восточному и Красноярскому краям и Восточно-Сибирской области следственных дел на арестованных Особому совещанию не высылать. Вместо этого сообщать по телеграфу общие справки на семьи осужденных (пункт «а» ст. 1), которые и будут рассматриваться Особым совещанием. Последнее свои решения по каждой семье с одновременным указанием мест заключения (лагеря) сообщает начальникам перечисленных УНКВД также по телеграфу.

 

РАССМОТРЕНИЕ ДЕЛ И МЕРЫ НАКАЗАНИЯ

11) Особое совещание рассматривает дела на жен осужденных изменников Родины и тех их детей старше 15-летнего возраста, которые являются социально опасными и способными к совершению антисоветских действий.

12) Жены осужденных изменников Родины подлежат заключению в лагеря на сроки, в зависимости от степени социальной опасности, не менее как 5–8 лет.

13) Социально опасные дети осужденных, в зависимости от их возраста, степени опасности и возможностей исправления, подлежат заключению в лагеря или исправительно-трудовые колонии НКВД или водворению в детские дома особого режима Наркомпросов республик.

14) Приговоры Особого совещания сообщаются для приведения их в исполнение наркомам республиканских НКВД и начальникам Управлений краев и областей по телеграфу.

15) Следственные дела сдаются в архив НКВД СССР.

 

ПОРЯДОК ПРИВЕДЕНИЯ ПРИГОВОРОВ В ИСПОЛНЕНИЕ

16) Осужденных Особым совещанием жен изменников Родины направляют для отбытия наказания в специальное отделение Темниковского исправительно-трудового лагеря, по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД СССР.

Направление в лагеря производить соответствующим порядком.

17) Осужденные жены изменников Родины, не подвергнутые аресту в силу болезни и наличия на руках больных детей, по выздоровлению арестовываются и направляются в лагерь.

Жены изменников Родины, имеющие грудных детей, после вынесения приговора немедленно подвергаются аресту и без завоза в тюрьму направляются непосредственно в лагерь.

Так же поступать и с осужденными женами, имеющими преклонный возраст.

18) Осужденные социально опасные дети направляются в лагеря, исправительно-трудовые колонии НКВД или в дома особого режима Наркомпросов республик по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД для первой и второй группы и АХУ НКВД СССР — для третьей группы.

 

РАЗМЕЩЕНИЕ ДЕТЕЙ ОСУЖДЕННЫХ

19) Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать:

а) детей возрасте от 1–1,5 лет и до трех полных — в детских домах и яслях Наркомздравов республик в пунктах жительства осужденных;

б) детей возрасте от 3 полных лет и до 15 — в детских домах Наркомпросов других республик, краев и областей (согласно установленной дислокации) и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных городов.

20) В отношении детей старше 15 лет вопрос решать индивидуально. В зависимости от возраста, возможностей самостоятельного существования собственным трудом или возможностей проживания на иждивении родственников такие дети могут быть:

а) направлены в детские дома Наркомпросов республик в соответствии с п. «б» ст. 19;

б) направлены в другие республики, края и области (в пункты, за исключением перечисленных выше городов) для трудового устройства или определения на учебу.

21) Грудные дети направляются вместе с их осужденными матерями в лагеря, откуда по достижении возраста 1–1,5 лет передаются в детские дома и ясли Наркомздравов республик.

22) Дети в возрасте от 3 до 15 лет принимаются на государственное обеспечение.

23) В том случае, если оставшихся сирот пожелают взять другие родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, — этому не препятствовать.

 

ПОДГОТОВКА К ПРИЕМУ И РАСПРЕДЕЛЕНИЮ ДЕТЕЙ

24) В каждом городе, в котором производится операция, специально оборудуются:

а) приемно-распределительные пункты, в которые будут доставляться дети тотчас же после ареста их матерей и откуда дети будут направляться затем по детским домам;

б) специально организуются и оборудуются помещения, в которых будут содержаться до решения Особого совещания НКВД социально опасные дети.

Для указанных выше детей используются, там, где они имеются, детские приемники отделов трудовых колоний НКВД.

25) Начальники органов НКВД пунктов, где расположены детские дома Наркомпросов, предназначенные для приема детей осужденных, совместно с заведывающими или представителями ОБЛОНО производят проверку персонала домов и лиц, политически неустойчивых, антисоветски настроенных и разложившихся — увольняют. Взамен уволенных персонал домов доукомплектовывается проверенным, политически надежным составом, могущим вести учебно-воспитательную работу с прибывающими к ним детьми.

26) Начальники органов НКВД определяют, в каких детских домах и яслях Наркомздравов можно разместить детей до 3-летнего возраста, и обеспечивают немедленный и безотказный прием этих детей.

27) Наркомы внутренних дел республик и начальники управлений НКВД краев и областей сообщают по телеграфу лично заместителю начальника АХУ НКВД СССР тов. Шнеерсону именные списки детей, матери которых подвергаются аресту. В списках должны быть указаны: фамилия, имя, отчество, год рождения ребенка, в каком классе учится. В списках дети перечисляются по группам, комплектуемым с таким расчетом, чтобы в один и тот же дом не попали дети, связанные между собой родством или знакомством.

28) Распределение детей по детским домам производит заместитель начальника АХУ НКВД СССР. Он телеграфом сообщает наркомам республиканских НКВД и начальникам управлений НКВД краев и областей, каких детей и в какой дом направить. Копию телеграммы посылают начальнику детского дома. Для последнего эта телеграмма должна являться основанием к приему детей.

29) При производстве ареста жен осужденных дети у них изымаются и вместе с их личными документами (свидетельства о рождении, ученические документы) в сопровождении специально наряженных в состав группы, производящей арест, сотрудника или сотрудницы НКВД отвозятся:

а) дети до 3-летнего возраста — в детские дома и ясли Наркомздравов;

б) дети от 3-х до 15-летнего возраста — в приемно-распределительные пункты;

в) социально опасные дети старше 15-летнего возраста — в специально предназначенные для них помещения.

 

ПОРЯДОК ОТПРАВКИ ДЕТЕЙ В ДЕТСКИЕ ДОМА

30) Детей на приемно-распределительном пункте принимает заведывающий пунктом или начальник детского приемника ОТК НКВД и специально выделенный оперработник (работница) УГБ.

Каждый принятый ребенок записывается в специальную книгу, а документы его запечатываются в отдельный конверт.

Затем дети группируются по местам назначения и в сопровождении специально подобранных работников отправляются группами по детским домам Наркомпросов, где сдаются вместе с их документами заведующему домом под личную его расписку.

31) Дети до 3-летнего возраста сдаются лично заведывающим детскими домами или яслями Наркомздравов под их личную расписку. Вместе с ребенком сдается и его свидетельство рождении.

 

УЧЕТ ДЕТЕЙ ОСУЖДЕННЫХ

32) Дети осужденных, размещенные в детских домах и яслях Наркомпросов и Наркомздравов республик, учитываются АХУ НКВД СССР.

Дети старше 15-летнего возраста и осужденные социально опасные дети учитываются 8-м отделом ГУГБ НКВД СССР.

 

НАБЛЮДЕНИЕ ЗА ДЕТЬМИ ОСУЖДЕННЫХ

33) Наблюдение за политическими настроениями детей осужденных, за их учебой и воспитательной жизнью возлагаю на Наркомов внутренних дел республик, начальников Управлений НКВД краев и областей.

 

ОТЧЕТНОСТЬ

34) О ходе операции доносить мне 3-дневными сводками по телеграфу. О всех эксцессах и чрезвычайных происшествиях — немедленно.

35) Операцию по репрессированию жен уже осужденных изменников Родины закончить к 25 октября с.г.

36) Впредь всех жен изобличенных изменников Родины, правотроцкистских шпионов арестовывать одновременно с мужьями, руководствуясь порядком, устанавливаемым настоящим приказом.

 

Нарком внутренних дел Н. ЕЖОВ

г. МоскваРассылаемое вместе с настоящим приказом закрытое письмо о фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР, а также материалы следствия по делу ПОВ вскрывают картину долголетней и относительно безнаказанной диверсионно-шпионской работы польской разведки на территории Союза.

Из этих материалов видно, что подрывная деятельность польской разведки проводилась и продолжает проводиться настолько открыто, что безнаказанность этой деятельности можно объяснить только плохой работой органов ГУГБ и беспечностью чекистов.

Даже сейчас работа по ликвидации на местах польских диверсионно-шпионских групп и организации ПОВ полностью не развернута. Темп и масштаб следствия крайне низкие. Основные контингенты польской разведки ускользнули даже от оперативного учета (из общей массы перебежчиков из Польши, насчитывающей примерно 15 000 человек, учтено по Союзу только 9 000 человек). В Западной Сибири из находящихся на ее территории около 5 000 перебежчиков учтено не более 1 000 ч. Такое же положение с учетом политэмигрантов из Польши.

Недостаточно решительная ликвидация кадров польской разведки тем более опасна сейчас, когда разгромлен московский центр ПОВ и арестованы многие активнейшие его члены. Польская разведка, предвидя неизбежность дальнейшего своего провала, пытается привести, а в отдельных случаях уже приводит в действие свою диверсионную сеть в народном хозяйстве СССР и первую очередь на его оборонных объектах.

В соответствии с этим основной задачей органов ГУГБ в настоящее время является разгром антисоветской работы польской разведки и полная ликвидация незатронутой до сих пор широкой диверсионно-повстанческой низовки ПОВ и основных людских контингентов польской разведки в СССР.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. С 20 августа 1937 года начать широкую операцию, направленную к полной ликвидации местных организаций ПОВ и, прежде всего, ее диверсионно-шпионских и повстанческих кадров в промышленности, на транспорте, совхозах и колхозах.

Вся операция должна быть закончена в 3-месячный срок, т.е. к 20 ноября 1937 года.

2. Аресту подлежат:

а) выявленные в процессе следствия и до сего времени не разысканные активнейшие члены ПОВ по прилагаемому списку;

б) все оставшиеся в СССР военнопленные польской армии;

в) перебежчики из Польши, независимо от времени перехода их в СССР;

г) политэмигранты и политобмененные из Польши;

д) бывшие члены ППС и других польских антисоветских политических партий;

е) наиболее активная часть местных антисоветских и националистических элементов польских районов.

3. Операцию по арестам провести в две очереди:

а) в первую очередь подлежат аресту перечисленные выше контингенты, работающие в органах НКВД, в Красной Армии, на военных заводах, в оборонных цехах всех других заводов, на железнодорожном, водном и воздушном транспорте, в электросиловом хозяйстве всех промышленных предприятий, на газовых и нефтеперегонных заводах;

б) во вторую очередь подлежат аресту все остальные, работающие в промышленных предприятиях не оборонного значения, в совхозах, колхозах иучреждениях.

4. Одновременно с развертыванием операции по арестам начать следственную работу. Основной упор следствия сосредоточить на полном разоблачении организаторов и руководителей диверсионных групп, с целью исчерпывающего выявления диверсионной сети.

Всех проходящих по показаниям арестованных шпионов, вредителей и диверсантов — НЕМЕДЛЕННО АРЕСТОВЫВАТЬ.

Для ведения следствия выделить специальную группу оперативных работников.

5. Все арестованные по мере выявления их виновности в процессе следствия — подлежат разбивке на две категории:

а) первая категория, подлежащая расстрелу, к которой относятся все шпионские, диверсионные, вредительские и повстанческие кадры польской разведки;

6) вторая категория, менее активные из них, подлежащие заключению в тюрьмы и лагеря, сроком от 5 до 10 лет.

6. На отнесенных в процессе следствия к первой и второй категории, каждые 10 дней составляются списки с кратким изложением следственных и агентурных материалов, характеризующих степень виновности арестованного, которые направляются на окончательное утверждение в НКВД СССР.

Отнесение к первой или второй категории на основании агентурных и следственных материалов производится Народным Комиссаром Внутренних Дел республики, начальником УНКВД области или края, совместно с соответствующим прокурором республики, области, края.

Списки направляются в НКВД СССР за подписью Народного Комиссара Внутренних Дел республики, начальников УНКВД и Прокурора соответствующих республик, края и области.

После утверждения списков в НКВД СССР и Прокурором Союза приговор немедленно приводится в исполнение, т.е. осужденные по первой категории — расстреливаются и по второй отправляются в тюрьмы и лагеря, согласно нарядов НКВД СССР.

7. Прекратить освобождение из тюрем и лагерей оканчивающих срок заключения осужденных по признакам польского шпионажа. О каждом из них представить материал для рассмотрения на Особое совещание НКВД СССР.

8. Всю работу по разгрому ПОВ и всех остальных контингентов польской разведки умело и обдуманно использовать для приобретения новой агентуры по польской линии.

При отборе агентуры особо тщательное внимание обратить на меры, обеспечивающие органы НКВД от проникновения в сеть двойников-агентов польской разведки.

Списки всех намеченных к вербовке агентов, с исчерпывающей характеристикой на них, направлять на утверждение начальника ГУГБ НКВД тов. ФРИНОВСКОГО.

9. О ходе операции телеграфно доносить каждые 5 дней, т.е. 1, 5, 10, 15, 20, 25 и 30 числа каждого месяца.

Народный комиссар внутренних дел СССР

Генеральный комиссар госбезопасности ЕЖОВ

Это самая массовая национальная операция НКВД в рамках «Большого террора» . Основное ее отличие, как было сказано выше, это отсутствие лимитов и осуждение «альбомным порядком». На арестованных составлялись справки подписанные начальником УНКВД и прокурором республики, области или края.

Справки передавались в Москву далее в центральном аппарате НКВД составлялись протоколы заседаний Комиссии НКВД , состоявшей из Наркома Ежова Н.И и прокурора СССР Вышинского А.Я. За один раз Ежов и Вышинский могли вынести несколько сотен смертных приговоров: например, 29 декабря 1937 г. они приговорили к расстрелу 992 человека.

Всего было арестовано 16% проживающих на территории СССР поляков. Репрессиям по «польской линии» подвергались не только поляки, но и люди других национальностей, поэтому отождествлять понятия «поляки» и «польская операция» было бы ошибочно.В архивах имеются свидетельства о ряде случаев, когда арестованных русских, украинцев , белорусов и латышей заставляли «сознаться» в том, что они якобы являются поляками.

Второй по масштабам репрессированных и расстрелянных из национальных операций, является «немецкая».

Хотя директива Ежова об арестах «германских подданных» датируется 25 июля 1937 года, собственно немецкая операция, проводившаяся по образцу польской, началась уже после выхода приказа № 00485

Оперативный приказ Народного Комиссара внутренних дел союза ССР № 00439

Агентурными и следственными материалами последнего времени доказано, что германский Генеральный штаб и Гестапо в широких размерах организуют шпионскую и диверсионную работу на важнейших и, в первую очередь оборонных предприятиях промышленности, используя для этой цели осевшие там кадры германских подданных.

Агентура из числа германских подданных, осуществляя уже сейчас вредительские и диверсионные акты, главное внимание уделяет организации диверсионных действий на период войны и в этих целях подготавливает кадры диверсантов.

Для полного пресечения этой деятельности германской разведки, ПРИКАЗЫВАЮ:

1. В трехдневный срок со дня получения настоящего приказа точно установить и мне донести списки германских подданных:

а) работающих на всех военных заводах и на заводах, имеющих оборонные цеха, согласно прилагаемому списку заводов;

б) отдельно список германских подданных в разное время работавших и уволенных с этих предприятий и цехов, но оставшихся на территории СССР, вне зависимости от того, где они в настоящее время работают;

в) отдельно список германских подданных, работающих на железнодорожном транспорте.

В списках указать: фамилию, имя и отчество германского подданного, занимаемую им должность и наименование предприятия, в котором он работает.

2. Начиная с 29 июля с. г. приступить к арестам всех установленных вами германских подданных, работающих на военных заводах и заводах, имеющих оборонные цеха, железнодорожном транспорте, а также уволенных с этих заводов, в том случае, если они проживают на территории Вашей республики, края или области.

Всю операцию по арестам закончить в пятидневный срок.

3. Германских политических эмигрантов, работающих на военных заводах и заводах, имеющих оборонные цеха, арестовывать только в случае, если они сохранили германское подданство.

На каждого из германских политических эмигрантов, принявшего советское гражданство представить мне не позже 5 августа 1937 года подробный меморандум с изложением компрометирующих материалов, для решения вопроса об аресте.

4. Следствие по делам арестованных вести особо тщательно. Добиваться исчерпывающего вскрытия неразоблаченной до сих пор агентуры германской разведки и окончательного разгрома диверсионной низовки, заложенной ею на промышленных предприятиях.

Дела арестованных по окончании следствия направлять в НКВД СССР, для последующего рассмотрения их Военной Коллегией или Особым совещанием НКВД.

5. Вновь выявляемых в процессе следствия германских агентов-шпионов, диверсантов и террористов, как из числа советских граждан так и подданных других государств немедленно арестовывать, независимо от места их работы.

6. Одновременно с проведением операции приступить к проведению тщательного учета всех германских подданных, работающих на всех других промышленных предприятиях, в сельском хозяйстве и советских учреждениях, а также бывших германских подданных, принявших советское гражданство и работавших ранее на военных заводах и оборонных цехах других промышленных предприятий.

К 1 сентября (ДВК и ВСО к 15 сентября) с. г. представить мне на каждого из указанных лиц подробный меморандум с изложением в нем установочных данных и подробных компрометирующих материалов для решения вопроса об аресте.

7. Ежедневно к 12 часам за истекшие сутки доносить мне телеграфом ход и результаты операции и все добытые следствием материалы.

8. Приказ ввести в действие по телеграфу.

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ЕЖОВ Н.И

Всего в рамках «немецкой операции» было арестовано 65—68 тыс. человек, осуждено 55 005, из них: к ВМН — 41 898, к заключению, ссылке и высылке — 13 107 человек.

Латышская операция третья по численности арестованных , 21300 человек осуждено из них 16575 расстреляно . Оценки численности осужденных по разным данным расходятся, есть мнение , что жертв было гораздо больше до 70000 человек.( Я склоняюсь к этой оценке, потому что только мною лично найдены больше 100 человек латышей-латгальцев, расстрелянных в 1937-1938 г и ни один из них не был ни в одной Книге памяти, ни в одном списке и это только по одному сельсовету.

Подготовку к «латышской операции» Ежов распорядился провести 23 ноября 1937 года своей телеграммой. С этого момента национальность и слово «латыш» были вне закона. Каждый имеющий латышскую фамилию — враг народа или член семьи врага народа.

ДОКУМЕНТ No 1 
23 НОЯБРЯ 1937 
СОВ. СЕКРЕТНО 
ВСЕМ НКВД РЕСПУБЛИК, НАЧ. УНКВД КРАЕВ И ОБЛАСТЕЙ НЕМЕДЛЕННО СОБЕРИТЕ, ПРОВЕРЬТЕ И СООБЩИТЕ СЛЕДУЮЩИЕ СВЕДЕНИЯ ЛАТЫШСКИХ ОФИЦИАЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ И ОРГАНИЗАЦИЯХ ТЕРРИТОРИИ РЕСПУБЛИКИ, КРАЯ: ФИЛИАЛЫ СУЩЕСТВОВАВШЕГО ДО ПОСЛЕДНЕГО ВРЕМЕНИ КУЛЬТПРОСВЕТ-ОБЩЕСТВА «ПРОМЕТЕЙ». ЛАТЫШСКИЕ КЛУБЫ, ПИСАТЕЛЬСКИЕ ОБЩЕСТВА, ГАЗЕТЫ, ТЕАТРЫ, ПРАВЛЕНИЯ ЛИКВИДИРОВАННОГО АКЦИОНЕРНОГО ОБЩЕСТВА «ПРОДУКТ». ЛАТЫШСКИЕ КОЛХОЗЫ. КУСТАРНЫЕ ЛАТЫШСКИЕ АРТЕЛИ И КООПЕРАТИВНЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ В ГОРОДАХ, КОМПАКТНЫЕ МАССЫ ЛАТЫШЕЙ В РАЗЛИЧНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ, ПРЕДПРИЯТИЯХ, СОВХОЗАХ, ДРУГИХ ТОЧКАХ, РАЗЛИЧНЫЕ ЛАТЫШСКИЕ КРУЖКИ ОСОВИАХИМОВСКОГО ТИПА, ОБЩЕСТВА ЛАТЫШСКИХ СТРЕЛКОВ ПРИ ОСОВИАХИМЕ, РАЗЛИЧНЫЕ ЛАТЫШСКИЕ УЧЕБНЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ, ЗЕМЛЯЧЕСТВА, ГРУППИРОВАНИЕ ЛАТЫШЕЙ НА ТРАНСПОРТЕ. ОБОРОННЫХ И ВАЖНЕЙШИХ ПРЕДПРИЯТИЯХ И СООРУЖЕНИЯХ. МНЕ ДОНЕСИТЕ ТОЧНУЮ ДИСЛОКАЦИЮ ЭТИХ ПУНКТОВ КОНЦЕНТРАЦИИ ЛАТЫШЕЙ, УКАЗАВ КОЛИЧЕСТВО ТОЧЕК КАЖДОМУ ВИДУ ОТДЕЛЬНО, ЦИФРОВЫЕ ДАННЫЕ КОЛИЧЕСТВЕ РУКОВОДИТЕЛЕЙ. ЧЛЕНОВ ПРАВЛЕНИЙ И АКТИВА В ОТДЕЛЬНОСТИ. СРОК ИСПОЛНЕНИЯ СОРОК ВОСЕМЬ ЧАСОВ С МОМЕНТА ПОЛУЧЕНИЯ ТЕЛЕГРАММЫ. ВМЕСТЕ С ЭТИМ ПОДГОТОВЬТЕ АРЕСТЫ ВСЕХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ И АКТИВИСТОВ ЭТИХ ПУНКТОВ КОНЦЕНТРАЦИИ ЛАТЫШЕЙ. А ТАКЖЕ УЧТЕННЫХ РАНЕЕ ЛАТЫШСКИХ ШПИОНОВ. ПЕРЕБЕЖЧИКОВ И АНТИСОВЕТСКОГО АКТИВА, ТОМ ЧИСЛЕ ВСЕХ ЛАТВИЙСКИХ ПОДДАННЫХ [КРОМЕ СЛУЖАЩИХ ПОСОЛЬСТВ И КОНСУЛЬСТВ]. ОПЕРАЦИЮ В ОТНОШЕНИИ ВСЕХ ЭТИХ КАТЕГОРИЙ АКТИВА ПРЕДПОЛОЖЕНО ПРОВЕСТИ В ОДИН ДЕНЬ ОДНОВРЕМЕННО ВСЕХ РЕСПУБЛИКАХ И ОБЛАСТЯХ ДАЛЬНЕЙШЕМ РАЗВИВАЯ ЕЕ ТИПУ ПОЛЬСКОЙ ОПЕРАЦИИ. СРОК ОПЕРАЦИИ И ПОРЯДКЕ ЕЕ ПРОВЕДЕНИЯ ПОЛУЧИТЕ ТЕЛЕГРАММОЙ ПОСЛЕ ВАШЕГО ДОНЕСЕНИЯ ОБ УЧТЕННЫХ КОНТИНГЕНТОВ. = ЕЖОВ

30 ноября 1937 года, нарком НКВД Ежов в  шифротелеграмме № 49990, приказал начать, так называемую, «латышскую операцию»

Шифротелеграмма НКВД СССР № 49990 о проведении операции по репрессированию латышей

30 ноября 1937 г.

Совершенно секретно

Всем наркомам внудел республик

начальникам УНКВД

начальникам ДТО ГУГБ

В Москве и ряде областей вскрыты крупные шпионско-диверсионные и националистические контрреволюционные организации латышей, созданные латвийской разведкой и связанные разведками других стран. Эти контрреволюционные формирования латышей в ряде случаев входили в состав правотроцкистских организаций и военно-троцкистского заговора в качестве националистических латышских филиалов и центров.

В целях ликвидации работы латвийской разведки и разгрома националистической, антисоветской деятельности латышей на территории СССР, приказы ваю:

1. 3 декабря 1937 года, одновременно во всех республиках, краях и областях произвести аресты всех латышей, подозреваемых в шпионаже, диверсии, антисоветской националистической работе.
2. Аресту подлежат все латыши:

а) находящиеся на оперативном учете и разрабатываемые,

б) политэмигранты из Латвии, прибывшие в СССР после 1920 года,

в) перебежчики из Латвии,

г) руководители, члены правлений и штатные сотрудники местных филиалов общества «Прометей» и латышских клубов,

д) руководители и члены бюро местных отделений Общества латышских стрелков при Осоавиахиме,

е) бывшие руководители и члены правлений ранее функционировавших акционерных обществ «Продукт» и «Лесопродукт»,

ж) латвийские подданные, за исключением сотрудников дипломатических учреждений,

з) латыши, прибывшие из Латвии в качестве туристов и осевшие в СССР.

3. При проведении операции особое внимание обратить на тщательную очистку от перечисленных выше контингентов предприятий оборонного значения, оборонных цехов, электросиловых предприятий и сооружений, всех видов транспорта, спецсекторов и отделов наркоматов и госучреждений, ведающих оборонными и мобилизационными вопросами и шифроработой армии, флота, войск НКВД, аппаратов органов НКВД, также колхозов, совхозов и населенных пунктов, располагающихся в пределах зон особого режима и запретных и прилегающих к укрепленным районам и оборонительным сооружениям.
4. Одновременно с развертыванием операции по арестам начать энергичную следственную работу, основным упором на разоблачение организаторов и руководителей контрреволюционной работы, исчерпывающее вскрытие всех ответвлений и участников шпионско-диверсионных и националистических контрреволюционных групп и организаций.
5. При необходимости производства арестов лиц командного и начальствующего состава, имеющих военные и специальные звания, а также лиц, входящих в номенклатуру ЦК, запрашивать санкцию НКВД СССР.
6. Оформление дел и их рассмотрение производить в порядке пункта 6 оперприказа 00485.
7. О результатах операции по арестам донести 5 декабря. О ходе следствия доносить пятидневными сводками с сообщением итоговых цифровых данных и наиболее существенных и важных показаний. Одновременно выслать списки арестованных с полными установочными данными.

Ежов

РГАНИ. Ф. 6. On. 13. Д. 4. Л. 1-2.

О том как происходили репрессии в Западно Сибирском крае рассказал в своем  письме СТАЛИНУ бывшый чекист ЕГОРОВ П.А  (ГА РФ 8131-32-6329).

Справка.

ЕГОРОВ Павел Андрианович – «(1904 — ?). Чл. компартии с окт. 1928; чл. РКСМ в 1922-24. Уроженец С.- Петербурга. Служащий-канцелярист, русский, образование начальное. В 1922 работал в совучреждениях г. Славгорода Омской губ.; с 1924 в ГПУ-НКВД Сибири. На 1926-29 работал в Тарском окротделе ПП ОГПУ Сибкрая, на июль 1929 нач. КРО Тарского окротдела ОГПУ. На авг.-дек. 1929 пом. уполн. КРО ПП ОГПУ Сибкрая. На янв. 1931, вероятно, в Особом отделе ПП ОГПУ ЗСК. На сент. 1932 – май 1933 опер. особотделения Омского оперсектора ПП ОГПУ ЗСК, активный участник фабрикации «белогвардейского заговора»; также работал в г. Кемерове. С 15.2.1934 (и на июнь 1935) пом. нач. особотдела 78-й стр. дивизии СибВО в Томске. Имел партвыговор и три адмвзыскания за пьянство, в том числе 10 суток ареста; критиковался за вспыльчивость. С 1936 (до второй половины октября 1936) нач. 2 отделения Особотдела ГУГБ НКВД СибВО, лейтенант ГБ (22.3.1936); парторг отдела с 1.2.1937. С июля 1937 нач. особотдела 78-й стр. дивизии в Томске и одновременно нач. особотдела Томского ГО НКВД. Участник расстрелов. Уволен из НКВД 25.1.1938, Томским ГК ВКП(б) 20.2.1938 искл. из партии за политическое и морально-бытовое разложение, развал оперработы и систематич. пьянство с классово-чуждыми элементами. Осуждён ВТ ПВВ ЗСО 11.4.1938 по ст. 193-17а УК на 5 лет ИТЛ. За письмо с подробным и ценным рассказом о репрессиях, посланное на имя Сталина 20.12.1938 из Устьвымлага НКВД, вторично осуждён – на 10 лет ИТЛ. (На 1948-49, возможно, нач. ОЛП ГУЛЖДС МВД в НСО, 18.5.1948 награждён мед. «За трудовое отличие».)

Письмо бывшего чекиста, заключенного Усть-Вымского ИТЛ П. А. Егорова И. В. Сталину с просьбой о помиловании

20 декабря 1938 г.

ЦК ВКП(б), город Москва товарищу И.В.Сталину

от быв. чекиста, заключенного в Усть-Вымском ИТЛ сроком на 5 лет

по ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР — ЕГОРОВА Павла Андриановича.

Неоценимы заслуги органов УГБ НКВД в деле разгрома и физического уничтожения врагов народа Бухарина, Рыкова и их слоднижников троцкистско-японо-германских агентов.

В целом эти заслуги принадлежат Вам и партии, под руководством которых органы УКГБ успешно начали и завершили эту сложную операцию, показав всему миру, не имеющему претендента* в истории человечества, чудовищную предательскую деятельность троцкистско-бухаринских наймитов.

Работа органов УГБ за 1937—1938 гг. заслужено вызывала восхищение и любовь всего прогрессивного человечества к карающему оршну диктатуры пролетариата. Эта любовь закреплялась в сознании трудящихся партией и пашей прессой.

Наряду с этими боевыми делами, навеки вошедшими в историю человечества, в ряде мест органы УГБ, предав забвению Баши неоднократные указания о любви и бережном отношении к человеку, встали на путь создания искусственных дел, по которым наряду с враждебно действующим элементом арестовывались люди, беззаветно преданные Вам и партии, люди из социально-близкой среды, никогда не думавшие о каких-бы то ни было вражеских действиях против Родины — сюда попадали честные служащие, ремесленники и просто обыватели, интересы которых замыкались рамками своих семейств.

Многие тысячи таких людей, вместе с активно действующим врагом, оказались расстреляны или заключены в исправительно-трудовые лагеря.

Я сам быв. чекист с 1922 года по день ареста 25 января 1938 гола, на протяжении 16 лет проработал в органах ЧК—ОГПУ НКВД на территории Сибири. В операции по ликвидации вражеских элементов в 1937 году я принимал активное участие на территориях Новосибирской области и Алтайского края, работая последнее время начальником особого [отдела! УГБ НКВД 78-й стрелковой] д[ивизии] в г. Томске — имел звание ст. лейтенанта госбезопасности.

Первое указание о подготовке массовой операции мы получили по НКВД СССР в июле месяце 1937 года. Эта директива обязывала нам составить списки на весь контрреволюционный элемент из социально-чуждой среды и весь уголовный рецидив, представляющий из себя социальную опасность для общества.

Вслед за этим был дан сигнал о начале операции и организации судебных троек при УНКВД для рассмотрения всех этих дел. Таким образом, основной удар по контрреволюционным и уголовным элементам, проходящим по нашим учетам и разработкам, был нанесен в августе месяце 1937 года.

Последующий смысл всех директивных установок руководства Управления НКВД, даваемых на совещаниях и при докладах, сводился к необходимости весь оперативный контингент, проходящий по учетам и разработкам, свести в разные по названиям, но единые по своим целям контрреволюционные организации, связанные с иноразведками враждебных нам стран и белоэмигрантовскими центрами за границей.

Оперсостав органов, восприняв эти установки как прямую физическую ликвидацию всей контрреволюции, в том числе и пассивной, деятельно следуя этим директивам, приступил к их реализации с полным сознанием исторической необходимости очистить нашу страну от этого контингента.

Исходным началом для разрешения этой задачи должны были явиться штабы руководства этих организаций, для чего в разные места были выброшены опергруппы с задачами «найти» эти штабы.

В Нарымский округ был с опергруппой командирован врид нач. 4-го отдела УНКВД ст. лейтенант госбезопасности ПОПОВ, который по прибытии в Нарым в разных местах закопал оружие различных систем, а затем, арестовав группу быв. бел [ого] офицерства во главе с б. полковником Михайловым, путем намеренной и следственной обработки взял от них показаний о существовании в Сибири Российского обшевоинского союза (РОВС). Арестованные «показали» на скрытые у организации оружейные склады, которые при участии понятых от советских и общественных организаций и были «обнаружены».

Арестованный «центр» организации дал развернутые показания о якобы существующей организации с наличием большого количества участников.

С аналогичной задачей в районе Кузбасса был командирован начальник 3-го отдела УНКВД НСО мл. лейтенант госбезопасности ГОЛУБЧИК, который успешно провел такую же операцию по Кузбассу.

В Томске, по примеру Нарыма и Кузбасса, РОВС был вскрыт бригадой УНКВД и местным аппаратом горотдела, причем здесь «штаб» был создан из нашей агентуры из числа б[елого] офицерства СИТНИКОВА и других, которым было разъяснено, что от них нужны такие показания для Родины и они временно арестовываются для камерной разработки тех людей, которые будут арестовываться по этой «организации». Впоследствии все они были расстреляны.

По Бийскому и Алтайскому кустам аппаратом 3-го отдела УНКВД была «успешно» развита операция контрреволюционной повстанческой, японской, шпионской организации, руководимой б[ывшим] командующим партизанскими силами Алтая Третьяком. Эта операция поглотила всех лидеров партизанского движения в период реакции Колчака в Сибири и очень большое количество красных партизан.

Арестованные контрреволюционные одиночки, разрозненные группы и целые организации, находящиеся в нашей разработке, стали сводиться в целые организации с большими филиалами.

Примерно до конца сентября или начала октября месяца 1937 г. операция носила исключительно характер разгрома всех контрреволюционных кадров и не касалась широких слоев населения. С сентября месяца 1937 года в массовом количестве стали поступать категорические требования — усиление операции. Шифротелеграммами приказывалось подвергнуть массовым арестам всех перебежчиков, поляков, латышей, иранцев, лиц, прибывших с КВЖД («харбинцев») и др.

УНКВД НСО стало спускать периферии «контрольные» цифры на аресты, называвшиеся «минимум», так как давать результаты ниже их запрещалось.

Например, Томск получал неоднократно такие контрольные цифры на 1500, 2000, 3000 и т.д. [Возникло! «соревнование» — кто больше арестует.

В помощь кадровому составу органов для проведения всей этой колоссальной, до сих пор невиданной, операции была привлечена масса работников милиции, средних и старших командиров внутренней и пограничной охраны НКВД, комсомольцы, зав. спецсекторами различных учреждений, быв. чекисты и т.д.

В конце сентября месяца или начале октября месяца, когда были реализованы все наши учеты, операция с бешеной силой обрушалась на ни в чем неповинных людей, никогда не участвовавших в каких-либо антисоветских и контрразведывательных делах и не скомпрометированных связями.

Для многих нас смысл дальнейшей операции не только не понятен, но и страшен, но остановить ее бешеный шквал только мог ЦК ВКП(б) и Вы.

При желании некоторых чекистов спасти невинных людей [это] приводило лишь только к их арестам и гибели. Увеличились самоубийства среди чекистов.

В Томске в этот период основную работу по камерной обработке вел некий ПУШНИН — фигура, на которой следует подробно остановиться.

ПУШНИН в 1935 году в Томске и его районе создал контрреволюционную повстанческую организацию «Партию народных героев». Он вовлек в нее большое количество контрреволюционно настроенного элемента, причем всех участников организации он обязывал подписками, давал им клички и т.д. В выработанной им программе и уставе «Партия народных героев», являющейся копией программы БРП, во главе стояло уничтожение коммунистов, роспуск колхозов и т.п. В начале 1936 года ПУШНИН решил перейти на нелегальное положение, для чего он инсценировал свою смерть, снявшись в гробу. Эти фотокарточки были распространены среди родных, знакомых ПУШНИНА и участников созданной им организации. При аресте ПУШНИНА у него были обнаружены подписки и анкеты участников организации, план восстания и свержения советской власти в Томске и Сибири. ПУШНИН в 1936 году Военным трибуналом был приговорен к расстрелу, который был заменен 10 годами ИТЛ.

«Помощь» ПУШНИНА была колоссальной. Несмотря на то, что все камеры были переполнены арестованными, в камерах на 6 чел. сидело по 30—40 человек, а всего но Томску и его району было арестовано … человек**. В комнатах следователей редко можно было застать арестованных на допросах. Делаюсь так, руководители следственных ipynn разбивали арестованных на группы от 5 до 10 человек, причем в своем большинстве эти люди друг друга до ареста не знали и давали их отдельным следователям, которые, получив от ПУШНИНА заявление о готовности арестованных подписать все то, что им предложит следствие, вызывали их к себе, заполняли анкетные данные протоколов допросов, отбирали списки на знакомых и отправляли обратно для того, чтобы вызвать второй раз и подписать трафаретный протокол о «принадлежности» арестованного к РОВС или др. аналогичной организации, причем эти 5—10 человек, ранее друг друга не знавшие, оказывались по протоколам давно знавшими и друг друга завербовавшими в ту или иную контрреволюционную организацию, а все или почти все знакомые этих арестованных также оказывались участниками организации.

В Новосибирске наряду с аналогичной обработкой арестованных применялись и др. методы «воздействия». Например, в 3-м отделе УНКВД под руководством его начальника, мл. лейтенанта госбезопасности ИВАНОВА, были введены в действие толстые большие старинные альбомы с массивными переплетами, железные линейки и т.д., причем все эти предметы имели названия: «первой степени», «второй степени», «третьей степени».

Этими предметами жестоко избивали арестованных. Широко практиковалась «выстойка» арестованных на ногах по несколько суток, зачастую привязывали их к несгораемым шкафам и дверям, чтобы не падали до тех пор, пока не подпишут протокола и не напишут собственноручного заявления о принадлежности к организации. Работающий в отделе некий МАЛОЗОВСКИЙ, проводивший следствие по немцам, латышам и литовцам, записывал в протокол то, что было «нужно» для следствия, а зачитывая арестованным из своей головы, что они являются преданными людьми родины, любят советскую власть, что они арестованы неверно и просят их освободить. Конец этих «протоколов» МАЛОЗОВСКИЙ заканчивал лозунгами «да здравствует советская власть, да здравствует т. Сталин».

Заставляли подписывать чистые листы бумаги, а затем писались протоколы, подделывались подписи под протоколами и т.д.

Большинство всех этих арестованных расстреляны.

В погоне за поляками, латышами и др., подпадавшими под массовые аресты нацменьшинствами, применялись различные методы, просматривались списки сотрудников по учреждениям, прописные листы в адресных столах и т.п., причем зачастую арестовывались люди, которые имели несчастье носить польские, литовские и подобные им фамилии, но иногда ничего общего не имевшие с той или иной национальностью. Такие люди по протоколам оказывались участниками монархических повстанческих организаций, правда, из Новосибирска поступило устное распоряжение в таких случаях в повестках дня тройки не указывать национальность. В прошлом продавец или кустарь превращались в крупных торговцев и владельцев, бухгалтера — в царских чиновников, провокаторов и т.д.

В Алтайском крае дела через тройку проходили без нужного оформления. Методы следствия там были еще более ужасными.

Неимоверная по размерам была проведена операция по ж.д. транспорту. Начальник 6-го отдела, капитан госбезопасности НЕВСКИЙ (из дворян, быв. офицер) хвалился, что он показаниями «вышел» на одною из членов ЦК.

Вообще стиль работы части «чекистов» свелся к стремлению «сваливать» крупных людей. Фабрикуя показания и принуждая подписывать их арестованных, многие «чекисты» включали в эти показания ответственных партийных и советских работников. Это считалось большой заслугой и такие люди быстро «росли» и выдвигались на работе.

Я мог бы привести уйму таких фактов, но ограничусь только двумя подтверждающими эту преступную практику прошлого:

1. В германском консульстве работал в качестве одного из ответственных сотрудников, «являвшийся нашим агентом Спортсменом». Работая долгое время в КРО ОГПУ Сибири, я хотя с ним связан по работе не был, но знал, что он большим доверием не пользовался по установлению консульских связей. В 1937 году его решили арестовать и взять официальные показания на консульские связи по Сибири. Арестованный Спортсмен первоначально допрашивался нач. отделения особого отдела мл. лейтенантом госбезопасности ПАРФЕНОВЫМ, а затем по настоянию нач. 4-го отдела УНКВД ПОПОВА был передан суду. ПОПОВ в протокол допроса Спортсмена включил для «агентов гестапо» ряд ответственных работников. В частности, оказались агентами германской разведки весь оперсостав УГБ, в разнос время руководивший Спортсменом как нашим агентом — Подольский, Черно-Иванов и др. и ряд работников крайкома и крайисполкома.

Спортсмен, очевидно, охотно все это подписал, т.к. он лично ничего не терял, а его хозяева-фашисты выигрывали. Спортсмен был выдворен из пределов СССР, а все лица, которые были включены в его показания, арестованы и, очевидно, расстреляны. Необходимо заметить, что жена ПОПОВА была лично знакома со Спортсменом и, когда последний допрашивался Парфеновым, Попов просил его «по-товарищески» не губить его. Получив себе Спортсмена, Попов, конечно, свою жену не включил. История Попова со Спортсменом очень темна и, пожалуй, не будет удивительно, если действительная агентура немцев осталась после такого «следствия» жива и здорова.

2. В начале операции, в августе месяце 1937 года, я в Юргинских военных лагерях арестовал 4—5 человек переменников 234-го [полка], расположенного на зимних квартирах в г. Барнауле. Арестованные происходили из кулаков, а часть были рецидивистами, имеющими по несколько судимостей. До ареста эти арестованные между собою связаны не были и проходили по нашим материалам как одиночки. В связи с необходимостью оформления дел эти арестованные были направлены в Барнаул — я дал указание в полк оперуполномоченному по оформлению дела выслать в Особдив. ПОПОВ приказал от этих арестованных забрать показания, что они якобы являются участниками контрреволюционной повстанческой организации, существовавшей в полку и руководимой рядом командиров.

В результате, таким образом добытых показаний свыше 20 чел. командиров были обвинены в принадлежности к организации, из которых в начале января 1938 года 13 чел. были Поповым арестованы, и ожидалась санкция на арест других. Большинство этих командиров были преданными людьми и никакими компрометирующими материалами мы на них не располагали.

В фабрикацию таких дел был втянут не только весь без исключения кадровый состав УГБ, но и все привлеченные на операцию люди, среди которых зачастую попадались политически неблагонадежные люди, разлагавшие размеры проводимых НКВД операций, характер допросов и отношение к арестованным. Так, например, в Томске все тот же ОВЧИННИКОВ привлек из разных учреждений несколько машинисток, из которых две оказались нами арестованными и осужденными еще до этой операции, за контрреволюционную деятельность лиц. Эти машинистки выполняли совершенно] секретную работу.

ОВЧИННИКОВ привлек к работе некоего ЧАГОВЦА, родственника попа, и тесно связался с ним. Об этих лицах на партсобраниях дважды ставился вопрос, но они продолжали работать до тех пор, пока Новосибирск не предложил их выгнать.

Из всего этого видно, что зачастую перегибы в арестах и возведение чудовищных преступлений на людей, не совершавших эти преступления, сопровождались политической слепотой ряда руководящих работников органов.

Я считаю это не случайным, т.к. последний год выдвинул на руководящую работу людей политически сомнительных из социально-чуждой среды и карьеристов. Чтобы не быть голословным, подтверждаю это следующими фактами:

1. Начальник УНКВД Алтайского края ПОПОВ (б. нач. 4-го отдела УНКВД ЗСК) привезен в Сибирь б. ПП ОГПУ ЗСК АЛЕКСЕЕВЫМ, б. членом ЦК левых эсеров, с которым ПОПОВ был в самых лучших отношениях. ПОПОВ прекрасный следственник, он провел ряд крупных дел, в частности, он провел следствие на МУРАВЬЕВА, ЛИВШИЦА и др. По натуре он ярко выраженный карьерист, и поэтому подчиняет все. О нем в чекистской среде принято говорить, что ради карьеры он готов шагать через трупы своих товарищей.

О нем ходят целые анекдоты, например, всем известно, что при представлении его к награде в 1937 году он устроил целую сцену начальнику управления МИРОНОВУ, требуя представить его не к ордену Красной Звезды, как это хотели сделать, а к ордену Ленина. В результате он получил орден Ленина. В партийно-массовой работе Попов никогда никакого участия не принимал. При наличии низкой партийности и большого карьеризма он способен на все.

2. Начальник 3-го отдела УНКВД Алтайского края лейтенант госбезопасности ЛАЗАРЕВ пользуется большим покровительством ПОПОВА. В прошлом ЛАЗАРЕВ в Иркутском университете активно участвовал в троцкистской оппозиции, о чем он скрыл от парторганизации и, когда его принадлежность к троцкизму была установлена, парторганизации запретили разбирать этот вопрос. ЛАЗАРЕВ является таким же карьеристом, как и ПОПОВ. Он и раньше был склонен к созданию фиктивных дел. ПОПОВЫМ он представлен был к ряду наград. За 1937 год ЛАЗАРЕВ получил орден Красной Звезды и знак Почетного работника ВЧК-ОГПУ-НКВД.

3. Нач. 6-го отдела УНКВД НСО капитан госбезопасности НЕВСКИЙ из дворян, б. офицер, награжден орденом Красной Звезды.

4. Нач. 4-го отдела УНКВД НСО, лейтенант госбезопасности ПОСТАНОГОВ родственно связан с кулачеством и сам, кажется, из кулаков, карьерист. Награжден орденом Знак Почета. Вдохновлял создание фиктивных дел, например, на совещании оперсостава в Нарыме он дал установку посадить больше 50% всей парторганизации округа.

5. Начальник 5-го отдела УНКВД НСО, лейтенант госбезопасности МЕЛЕХИН из кулаков.

6. Нач, 9-го отдела УНКВД НСО — лейтенант госбезопасности БАТАЛИН — сын попа, морально разложившийся, о его моральном разложении и болтливости дала показания б. работница крайкома ВКП(б) ГОБА.

7. Нач. Томского ГО НКВД, капитан госбезопасности ОВЧИННИКОВ в период работы в Прокопьевске (Кузбасс), в момент посещения т. Молотовым Кузбасса посадил за руль его машины террориста, участника Сибирского террористического центра, б. иноподанного Ариольда, который не произвел тер- ракта над т. Молотовым из-за простой случайности. Овчинников был связан с участником этого же центра ШЕСТОВЫМ и др. Деятельность ОВЧИННИКОВА в Томске мною подробно освещена выше, нужно только добавить, что он за последнюю операцию присвоил много различных вещей расстрелянных и арестованных.

8. Б. оперуполномоченный 00 СИБВО мл. лейтенант тосбезопасности ЕГОРОВ В.Т. (ныне нач. 5-го отд[ела| УНКВД Красноярского края), морально разложившийся тип. Ранее был одним из самых плохих работников, от которого вес обыкновенно отказывались. За эту операцию он «проявил» себя и был награжден орденом Красной Звезды и назначен нач. 5-то отд[ела] УНКВД Красноярского края.

9. Оперуполномоченный 5-го отд[ела] УНКВД НСО ГИНКИН в прошлом лентяй, склочник и есенинец, в период этой операции «выдвинулся» и назначен начальником 5-го отдела УНКВД НСО. Стал считаться лучшим чекистом. Говорят, что он происходит из дворян.

10. Оперуполномоченный 5-го отдела УНКВД НСО АЛПАТОВ, сын крупного бийского купца, тоже «выдвинулся» и назначен нач. отделения 5-го отдела УНКВД.

11.    Б. зам. нач. УНКВД НСО майор госбезопасности МАЛЬЦЕВ (ныне нач. УНКВД) в 1930 году, будучи нач. Томского окротдела ОГПУ, допустил создание большого провокационного дела «Русь», по которому было арестовано свыше 200 человек. За создание фиктивного дела и ряда др. преступлений нач. КРО окротдела ГРУШЕЦКИЙ был расстрелян, а МАЛЬЦЕВ снят. С 1930 года по 1937 г. МАЛЬЦЕВ работал где-то на Северном Кавказе. В 1937 году он прибыл вновь в Сибирь в качестве пом. нач. УНКВД, вскоре он был назначен зам. начальника УНКВД НСО.

МАЛЬЦЕВ являлся вдохновителем всех фиктивных дел в Новосибирской области. В даваемых им в 1937 году установках он в первую очередь преследовал цель «больше арестовывать», а кого именно, это было для него неважно.

Садизмом и грубым цинизмом дышали все его «оперативные указания конца 1937 года. В начале декабря месяца 1937 года мы получили указание, что судебная тройка заканчивает свою работу 10 декабря, после чего она ликвидируется. Неожиданно, числа 10 декабря в Томск приехал МАЛЬЦЕВ и на созванном совещании оперсостава выступил буквально с такими «указаниями»: «Партия и правительство продлило срок работы троек до 1 января 1938 года. За два-три дня, что оставались до выборов в Верховный Совет, вы должны провести подготовку к операции, а 13 декабря после выборов в Верховный Совет начать «заготовку». Даю Вам 3 дня на «заготовку» (это значит на арест людей), а затем Вы должны «нажать» и быстро закончить дела. «Колоть» это «добиваться» сознания у арестованных, не обязательно, давайте в дела «нерас- колотых» два показания «расколотых» и все будет в порядке. Возрастным составом арестованных я Вас не ограничиваю, давайте стариков. Нам нужно «нажать», т.к. наши уральские соседи нас сильно «поджимают» (нужно понимать, идут по операциям впереди НСО). По РОВС вы должны дать до I января 1938 года не менее 100 чел., по полякам, латышам и др. не менее 600 чел., но в общей сложности я уверен, что Вы за эти дни «догоните» до 2000 чел. Каждый ведущий следствие должен заканчивать не менее 7—10 дел в день — это немного, так как у нас шофера в Сталинске и Новосибирске «дают» по 12— 15 дел в день. Хорошо работающим после совещания я «подброшу» денег, а ) вообще  без награды они не останутся. Учтите, что ряд горотделов — Кемеровский, Прокопьевский и Сталинский вас могут опередить. Они взяли на себя самообя.зательство выше, чем я вам сейчас предложил».

Сразу же после торжественных выборов в Верховный Совет СССР 12 декабря 1937 года г. Томск был в невиданной силе потрясен новыми арестами.

МАЛЬЦЕВ грубо нарушал положение о работе судебных троек. Как правило, он единолично заседал и «разбирал» дела. Первое время иногда бывал представитель крайкома ВКП(б), но когда там всех арестовали, никто уже из крайкома не присутствовал, также первое время участвовал в работе тройки облпрокурор БАРКОВ, но когда его тоже арестовали, то никто уже из прокуратуры в работе тройки участия не принимал.

Мальцев награжден орденом Красной Звезды.

Вот такова краткая характеристика некоторых работников органов, руководивших операцией. Эти характеристики далеко не исчерпывают всего того, что эти люди делали в период операций, а результаты ее были потрясающие.

По ряду войсковых частей с районами комплектования Томска и его района «засоренность» (военнослужащие, близкие родственники которых подвергались аресту) достигла колоссальных размеров, например, по отдельному] саперному батальону 78-й с[трелковой] д[ивизии] засоренность на 1 января 1938 г. выразилась в 78%, по Отдельной] т(анковой) б[ригаде] и др. частям засоренность колебалась в пределах 40%. Это по официальным [сведениям] командования, плюс к этому нужно иметь в виду некоторый процент военнослужащих, скрывших аресты своих родственников или еще не знавших о них. Были и такие, которые, не пережив позора ареста родственников, например, руководитель военной кафедры одного из томских вузов Лебедев застрелился, оставив записку, что он не хочет жить с ярлыком сына врага народа. Таких случаев было много.

Остановиться в операции при работе троек было невозможно. Пришедшие в органы люди, карьеристы и люди без элементарных человеческих чувств любви к преданным людям родины писали протоколы допросов с возведением чудовищных обвинений с называнием в протоколах уймы таких же ни в чем неповинных людей. Обманутые авторитетом УГБ, под влиянием моральных и физических пыток, арестованные подписывали свои смертные приговоры. Вихрь операции увлек за собой весь оперсостав органов, все писали протоколы с одной только разницей — одни делали верно, выбирая исключительно контрреволюционный элемент, а другие без разбора били не только всех, но били преднамеренно по коммунистам и преданным людям страны.

Всякие попытки не только поднять голос и сказать «остановись», но даже за посылку писем б. наркому ЕЖОВУ с сообщением о преступной практике приводили к уничтожению таких чекистов.

В качестве зам. нач. Особого отдела СИБВО работал капитан госбезопасности г. КОЛОМИЙЦ.

Старый чекист с высокой партийностью он был беспощаден к врагам. Являясь также врагом провокационных дел, он с момента приезда в НСО вел глухую, но неравную борьбу с фальсификаторами. В ноябре месяце 1937 года в Новосибирске в 233-м с[трелковом] п(олку), входящем в обслуживаемую мною дивизию, аппаратом 00 СИБВО были арестованы 7 красноармейцев-немцев лишь только за то, что они немцы. Эти немцы были «сведены» в контрреволюционно-шпионско-диверсионную повстанческую фашистскую организацию. КОЛОМИЙЦ восстал против этого и потребовал от б. нач. УНКВД ГОРБАЧА передопроса обвиняемых с вызовом на следствие меня. Одновременно КОЛОМИЙЦ позвонил по телефону мне в Томск и предложил выехать для ведения этого дела. Через некоторое время я по телефону от пом. нач. 00 СИБВО МЕЛЕХИНА получил указание в Новосибирск не выезжать.

КОЛОМИЙЦ о ряде таких дел и об этом, в частности, написал письмо быв. наркому ЕЖОВУ, а тем временем ГОРБАЧ передал дело на красноар- мейцев-немцев 3-му отделу УНКВД, которое и доложило его на тройке, по решению ее все они были расстреляны. Ответ из Москвы тоже не воздействовал, т. Коломийц был уволен в запас и сразу же арестован. На «активном допросе», продолжавшемся 54 суток, из него выбивали показания о принадлежности к правотроцкистскому заговору. Из Красноярска по особому заказу Новосибирска были высланы протоколы допросов участников правотроцкистской организации, «изобличающие» Коломийца в принадлежности к последней, причем протоколы были отобраны от таких людей, которых Коломийц вовсе не знал.

После допроса Коломийц был посажен в ту же камеру, где сидел и я. До ареста это был цветущий человек. Когда же его привели в камеру, это был старик с седой бородой, с разбитым ухом и изувеченным носом. Вся его шея была в струпьях (при допросе шею терли воротником), все его ноги были в кровоподтеках, от долгого стояния и прилива крови в ноги кожа полопалась, запястья рук были покрыты ссадинами от наручников.

Несмотря на пережитые физические мучения и перспективу незаслуженной, преждевременной, ненужной партии и родине смерти, т. Коломийц не падал духом. У него была колоссальная надежда на скорый коней произвола. Как часто вспоминал он Ваше имя. Он до конца был предан Вам и партии и пережитые пытки не могли поколебать его веру в дело партии. Он часто по ночам будил меня, и, указывая пальцем на левую сторону лба и затылок, жаловался, что он чувствует в этом месте боль, он даже чувствовал, где должна пройти пуля при расстреле. Его, наверно, нет сейчас в живых, но те, кто «допрашивал» его, должны сказать — враг ли Коломийц.

Арестованный начальник Нарымского окротдела НКВД ст. лейтенант госбезопасности МАРТОН был известен как чекист, проведший ряд крупных дел. Он был обвинен в принадлежности к какой-то чуть ли не РОВС-кой организации. На двенадцатые сутки голодного допроса он упал и был направлен на искусственное питание в тюремную больницу, где врач применил искусственное питание через нос, порвав все носовые связки. На 45 сутки допроса МАРТОН подписал показания о «принадлежности» к организации.

Арестованный пом. начальника того окротдела НКВД ст. лейтенант госбезопасности СУРОВ был обвинен в принадлежности к военно-троцкистскому заговору. На 13 сутки допроса в наручниках, с применением физического воздействия СУРОВ подписал протокол о том, что он в 1915 или 1916 г.г. являлся агентом сыскной полиции под кличкой «Малыш» (ему тогда фактически было 14 лет) и что он, будучи «недоволен существующим строем», на протяжении всего периода существования советской власти и 18-летней работы в органах «маскировался», что привело его к вступлению в организацию.

Десятки старых чекистов были арестованы и расстреляны как «враги народа». Нач 6-го отдела УНКВД НСО, капитан госбепасности Невский (о ком я писал выше) арестовал всех поляков и латышей, не позабыв даже и белорусов, старых работников органов, например, лейтенанта госбезопасности МУШИНСКОГО, БАЛИЦКОГО, КАЛЬВАНА и др., которые были обвинены в принадлежности к различным шпионским организациям.

Б. начальник 3-го отдела Сиблага ст. лейтенант госбезопасности ДАННИГЕР был обвинен в активной шпионской связи с ученым секретарем наркома тяжелой промышленности Шаровым, который был знаком с ДАННИГЕРОМ в 1932 г. Сам же Шаров, арестованный в Москве, показал, что он начал шпионскую работу в пользу немцев в 1934 г., т.е. по истечении двух лет после последней встречи с ДАНЦИГЕРОМ.

ДАННИГЕР осужден Военным трибуналом к 10 годам ИТЛ с 3-мя годами поражения в правах.

Создалось положение, когда имена старых чекистов стали нарицательными и большой стаж чуть ли не являлся инкриминалом для ареста и обвинения.

Из-за прохвоста, выродка человечества Ягоды и кучки таких же предателей, засевших в Наркомате внутренних дел и на местах, были взяты под политическое сомнение все старые чекисты, многие из которых за свою беззаветную, преданную работу поплатились жизнями и долголетним заключением в лагеря.

В конце 1937 года и начале 1938 года в руководящих указаниях центрального аппарата НКВД творилась полная неразбериха и отсутствовал здравый смысл. Директивы требовали ареста людей за такие дела, которые являлись правильными, и арест таких людей был прямой установкой на уничтожение преданных кадров. Например, одной из директив 5-го отдела центра давалась установка обследовать все оружейные склады войсковых частей и в тех, где будет обнаружено, что пулеметные ленты и пулеметы «Максим» находятся в «НЗ» [и] не будут набиты патронами, виновных арестовать и через них вскрывать диверсионные организации, тогда как на самом деле, согласно существующего положения, да и здравый смысл говорит обратное, что нужно было арестовывать тех «специалистов», которые допустили бы набивку лент патронами в мирное время, так как патроны, давая окись, вывели бы из строя брезентовые ленты, а хранение избитых лент в закрытых коробках ускорило бы их порчу. Таких абсурдных указаний было много.

Эта операция объективно привела меня в исправительно-трудовой лагерь. 29 октября 1937 года был арестован мой брат ЕГОРОВ Николай, работавший на протяжении ряда лет директором Абайского совхоза в Ойротии. Брат мой был коммунистом, хотя я с 1922 года встречался с ним редко, но я его знал как преданного члена партии. Он не мог быть врагом. При редких встречах с ним, когда он приезжал в Новосибирск, я его всегда видел веселым, кипучим и деятельным. Он все время проводил в хлопотах, то он в крайкоме партии, то на опытных исследовательских пунктах со своими предложениями в области скотоводства.

Работал в трудных горных условиях, о нем говорили, что его совхоз никогда не испытывал недостатка кормов.

Он сам [переходил] через горные перевалы, по малопроходимым тропам перебрасывал корма, вел их заготовку на месте и т.д. Совхоз не знал массового падежа скота, что так характерно для совхоза Ойротии. Будучи прекрасным семьянином, он безумно любил свою дочь и с нетерпением ожидая прибавления к семейству, но через 10 дней после появления на свет второго ребенка он, не успев пережить долгожданную радость, был навеки оторван от своей семьи. Он был уничтожен как «враг народа». В декабре месяце 1937 года я получил из Алтайского края, очевидно от одного из своих бывших товарищей, анонимное письмо о том, что мой брат подвергается допросу третьей степени и из него выколачивают показания о… моем участии в какой-то организации и что инициатором этого допроса является некий Буторин, которого я знал еще по работе в Омском окротделе ОГПУ. Вы можете понять весь ужас моего положения. Я чувствовал себя на положении живого трупа. При получении известия об аресте брата я немедленно поставил в известность парторганизацию и нач. УНКВД, но парторганизация и руководство УНКВД замкнулись и никак не реагировали на мое заявление. Партком даже не вынес решения принять к сведению мое заявление, а б. нач. УНКВД ГОРБАЧ на мой рапорт только ответил, что «если будет установлена твоя связь с братом, то пойдешь за ним», а на последнее мое полученное мною анонимное письмо он мне по телефону заявил: «Работай, как работал, дальнейшее покажет».

С одной стороны, массовое уничтожение невинных людей, с другой — перспектива быть тоже арестованным и расстрелянным по неведомому мне делу с объявлением врагом народа, приводило меня к выводу о невозможности дальнейшего своего существования, но подвести итог своей жизни я не мог, т.к. было третье обстоятельство: семья — жена и двое дочерей. Самоуничтожение привело бы к большому горю семью и немедленному ее разгрому, а так как я утопающий надеялся на прекращение массовой операции. Несмотря на весь ужас своего положения, я продолжал работать. Я как и все, писал тоже протоколы, но я выбивал исключительно контрреволюцию, ни в одном моем протоколе вы не найдете человека, который бы не имел за собою какого-нибудь контрреволюционного или антисоветского багажа. На моей совести нет ни одного убийства честных, преданных людей — я был врагом таких дел.

Мне стало казаться, что мои товарищи по работе избегают меня, я непроизвольно стал чувствовать, что я для них стал чужим человеком, я в их глазах видел какое-то сострадание ко мне. О своем невыразимом горе, всех своих переживаний и думах я не могу никому говорить, боясь, что меня могут понять как человека, вербующего сочувствующих и ищущего жалость. Дома я также все переживал молча, не желая расстраивать жены…

11ередать на бумаге свои переживания невозможно, но под влиянием их я совершил преступление перед органами, которое и привело меня к лишению всех прав и заключению в лагерь.

У командира 78-й с[трелковой] д[ивизии] подполковника Пленкина, на основании шифртелеграммы, нами были арестованы жена и ее брат, как прибывшие с КВЖД. Они, как и многие им подобные, подписали показания (следствие вел мой помощник мл. лейтенант госбезопасности Воистинов), оба они были расстреляны. Самого Пленкина я знал на протяжении 4-х лет как преданного коммуниста и хорошего командира. Пленкин происходил из крестьян-бедняков, из рядовых красноармейцев-добровольцев начала гражданской войны, не получив никакого специального военного образования, путем самоподготовки вырос в полноценного командира РККА. В июле месяце 1937 года он из нач. штабдив. был выдвинут командиром дивизии. Компрометирующими материалами мы располагали только на 19-летнего брата жены, подозревая его в принадлежности к японской разведке, но никаких конкретных данных о его деятельности мы не имели. Сам Пленкин, будучи воспитан на принципах высокой бдительности, никогда не только не выносил из служебного помещения никаких секретных бумаг, но даже никого по служебным делам не принимал дома. В этом легко может убедиться из агентурного дела «Западня» на семью Пленкина.

Зная честность Пленкина и его преданность, я никогда его ни в чем не подозревал. Это был идеальный коммунист-командир, и он пользовался заслуженной любовью всех военнослужащих дивизии.

Я не буду подробно писать Вам, как случилось, что я совершил преступление. Это могут доложить Вам по следственному делу и моему письму наркому внутренних дел т. Берии. Кратко мое преступление выразилось в том, что я 12 декабря 1937 года при участии Пленкина и неких Авдреевой и Лихтман организовал выпивку на квартире у Пленкина.

Андреева являлась женой [одного] из старших командиров 232 стрелкового] п[олка], была мне знакома с 1934 года. Мы сильно увлеклись друг другом и, не будучи освобожден от человеческих слабостей, я полюбил ее. Вскоре же она была привлечена к нашей работе. Интимные встречи были редки и продолжались до середины 1935 года. Чувствуя, что наши взаимоотношения к хорошему не приведут, я прекратил встречи и мы в интимной обстановке виделись только два раза. Первый раз в августе месяце 1936 года и второй раз 12 декабря 1937 года.

23 января 1938 года я, будучи немного выпивши, при хулиганских обстановках привез на квартиру ]жену] комиссара дивизии лейтенанта ЛИХТМА- НА. Это сделать меня побудила тоска и желание поговорить с кем-нибудь. Привезя ЛИХТМАН на квартиру, я почувствовал, что сделал преступление и позвонил живущему в этом же доме ПЛЕНКИНУ, который и пришел к нам. ЛИХТМАН поехала со мной на квартиру к Пленкину сама, причем мы уехали от ее мужа.

В приговоре Военного трибунала указано, что я обвиняюсь в морально-бытовом разложении, преступлений*** революционной бдительности, результатом чего явилась моя бытовая связь с лицами, связанными с иноразведками (Пленкин) и развале работы особдива.

На судебном заседании АНДРЕЕВА, подтвердив правильность моих показаний, заявила, что наша интимная связь, основанная на любви, не носила характера моего разложения.

ЛИХТМАН заявила, что с моей стороны не было сделано никаких попыток к использованию ее как женщины.

Свидетели обвинения о развале работы особдива на суд не явились, да этого развала и не было, в этом легко можно убедиться по самому делу, т.к. я наоборот в июле месяце был вторично назначен в Томск после моего годичного отсутствия из особдива из-за полного развала работы в нем за мое отсутствие. Я прохожу мимо этих обвинений — они абсурдны.

Таким образом, я совершил три преступления;

1. В 1934 году вступил в непозволительную связь с Андреевой.

2. 12 декабря 1937 года и 23 января 1938 года под влиянием постигшего меня горя и переживаний восстановил связь с Андреевой и организовал выпивку с привлечением Лихтман и Пленкина.

3. В общей запутанной обстановке запутался сам и пошел на бытовую связь с Пленкиным, скомпрометированным арестом жены и ее брата, попавших поя общую операцию.

Первый свой поступок я совершил сознательно, зная, что допускать его было нельзя, в последних же двух случаях я не снимаю с себя вины, но искренне заявляю Вам, они совершены под влиянием моих переживаний.

Тов. Сталин, я пришел в органы 18-летним комсомольцем. За свои 16 лет работы в органах не имел ни одного дисциплинарного взыскания: за активную борьбу с контрреволюцией и бандитизмом я имел две благодарности в приказах, два наградных револьвера и часы, имею ранение. Все 16 лет я проработал в тяжелых сибирских условиях. Был и остался до конца преданным делу партии. Всегда был беспощаден к врагам народа и не только агентурным и следственным путем боролся с ними, но много, много сам физически уничтожал их. До дня своего ареста я усиленно продолжал работать, несмотря на то, что в течение последних 6 лет я не пользовался отпусками.

Все это привело меня к большой катастрофе, я потерял:

1. Партию и политическое доверие.

2. Органы, в которых я вырос и работой которых я жил.

3. Теряю надежду видеть и растить своих детей. Теряю семью, пережившую тяжелые материальные затруднения.

4. Потерял свободу и звание гражданина Великой страны. Утрата большая.

Помимо горя, которое я принес своей семье и отцу, я принес горе еще

одному близкому мне человеку, моя жена-сирота и до замужества она жила с маленькой сестрой, которую я воспитывал с 7-летнего возраста. За эти годы она выросла в хорошую активную девушку. В октябре месяце 1937 года она вышла замуж за выпущенного из Томского артучилища лейтенанта и, когда он узнал о моем аресте, он развелся с моей воспитанницей, которая сейчас с грудным ребенком живет у жены.

Я не знаю, как будет расценено мое откровение. Возможно, сообщая обо всем этом, я делаю хуже себе. Возможно, Вы мне не поверите.

Наряду с большими делами по очищению нашей страны от врагов, некоторые органы, вступив на преступный, непартийный путь, уничтожили много невинных и нужных жизней. Многие из этих людей отдали бы, как преданные сыны своей родины, свои жизни до конца в будущих боях за дело партии, за Ваше, т. Сталин, дело.

Я много пережил за эти полтора года. Я пережил больше того наказания, которое я заслужил получить за сделанное мною преступление перед партией и органами.

Я помногу и долге думаю о будущем. Пройдут года — я отбуду срок своего наказания в лагере и буду освобожден, но политическое доверие, я, в том случае, если не буду прощен партией сейчас, не верну. Жить обывателем после активной комсомольской и партийной жизни я не могу, но как же тогда жить? Я буду овеян политическим недоверием — да иначе и быть не может, брат врага народа, б. член ВКП(б), б. чекист, б. заключенный — это стабильный объект органов УГБ, это оперативная база работы органов и я постоянно буду находиться под угрозой оперативного удара органов.

Я никогда, ни при каких условиях не стану врагом народа, но жить в атмосфере политического недоверия будет невыносимо. У меня нет профессии, до дня ареста у меня была одна (я ее считал пожизненной) профессия чекиста, по эта профессия будет уже не для меня. Что же тогда делать?

Тов. Сталин, если вы найдете мое преступление не тяжелым и возможным его простить, сделайте это.

Прошу Вас дать указание проверить, был ли мой брат врагом. Я уверен, что брат сейчас не труп, он сумеет реабилитировать себя и смоет это позорное пятно с себя и меня.

Прощение партии и органов, установление действительного лица моего брага и возвращение звания гражданина Великой Родины было бы для меня вторым рождением на свет. Обещаю Вам, что я никогда, ни при каких условиях ничего не сделаю, что явилось бы непартийным поступком. Жду Вашего справедливого решения — ЕГОРОВ. 20 декабря 1938 года, пос. Боже-ель, Усть-Вымского района Коми АССР.

Справка: Копия данного документа находится в арх[иве] след[ственного| дела

№ 977721 по обвинению МАЛЬЦЕВА И.А. и хранится в УАО КГБ СССР.

ГА РФ. Ф. Р-8131. On. 32. Д. 6329. Л. 12-26. Копия.

За это письмо ЕГОРОВ П.А был вторично осужден на 10 лет ИТЛ.

Продолжение следует….