ЭДЕНБЕРГ ОТТО ЮГАНОВИЧ

Родился 11 июня 1903 года.Из бедных крестьян Лифляндской губернии, слесарь, образование среднее, эстонец, член ВКП (б) с 1926. С 1921 — в РККА, с 1928 по 1929 год — пом.начальника тюрьмы в Мариинске, с 1934 — в НКВД, работал в Особом отделе, в 1937—1938 в КРО УНКВД НСО, руководил репрессиями против латышей и эстонцев. С 1938 — замначальника Томской трудколонии (с 1940 — начальник), 17 июня 1941 года следственная часть УНКВД НСО вынесла решение об аресте за былые нарушения соцзаконности, но ЭДЕНБЕРГ был не только не арестован, а  с 17 октября 1941 повышен в должности до замначальника Новосибирского отделения УИТЛК, с 7 апреля 1942 — зам начальника Асиновского отделения Сиблага, уволен 26 августа 1942 «по ст. 47, п. 3». Работал в системе Кузбассугля, в 1946—1949 — во главе президиума Обллесхимпромсоюза, снят за «личные злоупотребления», затем — начотдела в спецуправлении новосибирского треста «Союзстеклострой». 16 августа 1954 исключён из КПСС за «незаконное получение премиальных, халатность и участие в репрессиях 1937−1938», в 1955 попал под следствие вместе в бывшим начальником 3-го отдела КРО НКВД ИВАНОВЫМ  , весной 1958 года военный трибунал Сибирского военного округа ЭДЕНБЕРГА, полностью признавшего свою вину, приговорили к пяти годам лишения свободы и к двум годам поражения в правах после отбытия заключения. Но с учетом всех обстоятельств его тут же амнистировали и отпустили из-под стражи.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ.

ПРОТОКОЛ допроса майора А. М. ПУГАЧЕВА

15 октября 1957 г. г. Новосибирск

Помощник военного прокурора Западно-Сибирского военного ок­руга — подполковник юстиции Чурляев, допрашивал нижепоимено­ванного в качестве свидетеля с соблюдением ст ст. 162-168 УПК ПУГАЧЕВА Афанасия Макаровича, 1913 года рождения, место рождения — г. Кемерово, заместитель командира в/ч 11012 — майор, женатый, с 1931 по 1952 г. в органах НКВД-МВД и с 1952 г. — в строительных частях Совет­ской Армии, русский, образование 7 классов, из рабочих, не судимый, член КПСС с 1932 г. постоян. местожитель­ство — г. Томск-7, Осиньки, барак 3, кв. 6.

ПОДПИСКА: В соответствии со ст. 164 УПК я предупрежден об уголовной ответственности по ст. 95 УК за отказ от дачи показаний.

(А. ПУГАЧЕВ)
Вопрос: Из Ваших показаний от 14 октября 1955 г. вытекает, что в период массовых арестов советских граждан в 1937-1938 гг. аресто­вывались и ни в чем неповинные люди, а затем сотрудниками 3 отдела УНКВД Новосибирской области искусственно создавались из аресто­ванных лиц различные контрреволюционные организации и группы. Правильно я Вас понимаю? 

Ответ: Да, в период 1937-1938 гг. при производстве массовых аре­стов советских граждан 3 отделом УНКВД Новосибирской области арест производился по национальным признаниям, т. е. арестовыва­лись немцы, китайцы, поляки, латыши, литовцы, эстонцы и другие национальности, при отсутствии иногда на этих лиц каких-либо мате­риалов подтверждающих их принадлежность к какой-либо контррево­люционной организации. Из арестованных лиц создавались различные контрреволюционные группы и организации, а для облегчения следст­вия в отношении арестованных лиц начальниками отделения, в част­ности, ШЕСТОВИЦКИМ и ЭДЕНБЕРГОМ составлялись схемы контрреволю­ционных организаций и групп, где заранее указывались кто руководи­тель группы, кого он завербовал и с кем был связан по преступной деятельности. Каждому оперативному работнику давалась ими опре­деленная группа арестованных лиц с указанием от какого арестован­ного какие нужно будет получить показания в соответствии состав­ленным начальниками отделений схемами. Кроме схем и инструктажа иногда я лично получал от ЭДЕНБЕРГА и ШЕСТОВИЦКОГО образец прото­кола допроса, в соответствии которого писал протоколы допроса и вызывал арестованных лиц для их подписания. Как я сказал раньше, что были случаи, когда протоколы допроса обвиняемых писались в отсутствии арестованных лиц, а они вызывались только для подписа­ния. Вызванных арестованных для допроса или подписания протокола первоначально уговаривали о необходимости дачи таких показаний, разъясняли арестованным, что органам НКВД хорошо известно, что он никакого преступления не совершал, но такие показания нужны в це­лях очистки нашей Родины от контрреволюционного элемента, либо высылки из г. Новосибирска какого-либо консульства — немецкого, эстонского и других. Были случаи, что арестованные верили этому и подписывали протоколы. Когда же арестованные отказывались от подписания таких протоколов, тогда к таким арестованным применя­лись меры физического воздействия — ставили на ноги — выстойки или подвергали избиениям. Я лично за всю свою работу в 3 отделе аресто­ванных не избивал, но на выстойки ставил и держал их на ногах пока не подпишут протокол. Это я делал потому, что тогда такие указания исходили от начальников отделений и отделов, в результате чего, применение выстойки считалось нормальным методом допроса, и в этом никто никого не стеснялся, и все это делалось в открытую.

В результате этого, люди вынуждены были оговаривать себя и своих знакомых и близких в принадлежности к различным контрреволюционным организациям и группам 

Вопрос: Расскажите, как часто и по каким делам Вам приходилось принимать участие в фальсификации уголовных дел в период Вашей работы в 3 отделе УНКВД Новосибирской области? 

Ответ: За период своей работы в 3 отделе УНКВД Новосибирской области мне неоднократно приходилось принимать участие в фальси­фикации уголовных дел в отношении арестованных лиц, где я писал вымышленные протоколы допроса и применял к арестованным лицам меры психического и физического воздействия — к психическим мерам воздействия относятся различные уговоры о необходимости подписа­ния протоколов якобы в интересах Советского правительства и Ком­мунистической партии, однако, агентуру для провокационных целей я не использовал и вообще камерной агентуры лично я не имел. К физи­ 

ческим мерам воздействия относятся в основном выстойки, которые в своей работе я также применял, как и другие оперативные работники. Протоколы допроса обвиняемых я действительно составлял вымыш­ленные, т.к. при допросе арестованные, как правило, сами не давали признательных показаний о принадлежности к какой-либо контррево­люционной организации, а начальник отдела Иванов и начальники отделений, где мне приходилось работать, давали установки получать от арестованных только признательные показания о причастности аре­стованных к различным контрреволюционным организациям и прика­зывали протоколы писать с фактами практической антисоветской дея­тельности. Особое Совещание НКВД СССР не рассматривало дела. Больше того, бывало тогда напишешь протокол допроса обвиняемого без его практической антисоветской деятельности, но такие протоколы ИВАНОВЫМ и ЭДЕНБЕРГОМ возвращались мне для их пересоставления с целью насыщения протоколов практическими фактами, а так как об­виняемые сами не говорили о каких-либо практических антисоветских действиях, поэтому приходилось самому придумывать различные вы­мышленные факты: вредительства, террористических актов и дивер­сий, которых в действительности не было. По каким конкретно делам я принимал непосредственное участие в фальсификации уголовных дел, сейчас за давностью времени вспомнить всех не могу, но участие в фальсификации уголовных дел я принимал часто, так были сфальси­фицированы нами дела под руководством ЭДЕНБЕРГА: дело по обвине­нию Пелло Карла Даниловича и других лиц в количестве 43 человек, которое было мне предъявлено для ознакомления 12 и 14 октября 1955 года. Так же хорошо помню, что под руководством ЭДЕНБЕРГА было сфальсифицировано цыганское групповое дело, часть цыган была аре­стована милицией за различные кражи и мошенничества, а другая часть цыган были артистами и прибыли в город Новосибирск на гаст­роли, которых ЭДЕНБЕРГ прямо в театре арестовал и привез в Особый корпус тюрьмы, где я, ГРИГОРЬЕВ и еще несколько молодых оперра­ботников под руководством ЭДЕНБЕРГА принимали участие в расследо­вании этого дела. Помню, что ЭДЕНБЕРГОМ была составлена на аресто­ванных цыган схема контрреволюционной шпионской организации, с указанием кто кого вербовал, кто являлся руководителем группы и дана была также схема протокола допроса цыган. В соответствии схем, полученных от ЭДЕНБЕРГА лично, я на несколько человек напи­сал протоколы допроса. Хорошо помню, что лично ЭДЕНБЕРГ допра­шивал руководителя этой контрреволюционной организации — Коль-дорас-Вишнякова, который долго не давал признательных показаний о своей принадлежности к контрреволюционной организации, его ЭДЕНБЕРГ держал на выстойке и в наручниках. Это я лично видел сам, когда по делам службы заходил в кабинет к ЭДЕНБЕРГУ, помню, что Кольдо-рас-Вишняков просил у ЭДЕНБЕРГА показать ему его жену цыганку Вишнякову, после чего, Кольдорас-Вишняков говорил, что подпишет написанный ЭДЕНБЕРГОМ протокол допроса. Я должен заявить, что хо­тя я лично принимал участие в фальсификации уголовных дел, однако это я делал не по своей инициативе, а по прямому указанию своих на-

чальников, в частности, по делам Пелло Карла Даниловича и Кольдо-рас по указаниям ЭДЕНБЕРГА, не выполнять его указания я не мог, но, однако, все мое участие в фабрикации уголовных дел сводилось в на­писаниях¹ вымышленных протоколов допросов обвиняемых, сам же я ни одного человека не арестовал, за все свое время в 3 отделе, ни од­ного следственного дела сам не оканчивал, ни одного обвинительного заключения не писал, а все время использовался для выполнения от­дельных поручений, в основном, которые сводились к оформлению протоколов допроса обвиняемых в соответствии полученных указаний от ЭДЕНБЕРГА или ШЕСТОВИЦКОГО, с которыми мне больше всего при­ходилось работать в Особом корпусе тюрьмы по расследованию дел. Должен заявить, что в то время незаконные аресты советских граждан и фальсификация против их уголовных дел, о чем я чистосердечно показал на допросах, в период моей периодической работы в аппарате 3 отдела УНКВД Новосибирской области в 1937-1938 гг., в тот период я глубоко был убежден, что такая работа в 3 отделе организовывалась на основании приказов и директив НКВД СССР и УНКВД области. Будучи молодым по возрасту и неопытным по работе, сомневаться в преступности этих указаний я не мог, и к тому же, как вр. и. о. помощ­ника оперуполномоченного райотдела НКВД, не имел никакого дос­тупа для изучения действующих тогда приказов и директив НКВД СССР, на основании которых производились массовые аресты совет­ских граждан и подобная практика следствия. Поэтому я, как и все другие оперативные работники, работавшие в Особом корпусе по рас­следованию дел в 1937-1938 гг., совершенно открыто под руково­дством бывших начальников отделений ЭДЕНБЕРГА, ШЕСТОВИЦКОГО, КОННОВА и начальника отдела ИВАНОВА проводил расследование дел с нарушением социалистической законности. Никто из оперативных работников, в том числе и я, не думали, чтобы через восемнадцать лет нам придется нести ответственность. В данное время мне стало ясно, что в период 1937-1938 гг. бывшими сотрудниками 3 отдела УНКВД Новосибирской области, в том числе и мной, допускалось грубое на­рушение социалистической законности, как при аресте советских гра­ждан, так и при производстве следствия в отношении арестованных лиц, о чем я показал выше.
Вопрос: Чем желаете дополнить свои показания? 

Ответ: Дополнить свои показания по существу дела ничем не мо­гу, но хочу пояснить, что на допросе 12 октября 1955 года по вопросу фактов нарушения социалистической законности бывшими сотрудни­ками 3 отдела УНКВД Новосибирской области при производстве мас­совых арестов советских граждан и при расследовании дел в период 1937-1938 гг. я дал не совсем правильные показания, это получилось потому, что я работал в 3 отделе периодически, поэтому рассчитывал, что по фактам нарушения социалистической законности должны дать показания в первую очередь штатные работники 3 отдела, которые

бесспорно должны больше знать по этому вопросу, чем я, но в связи с тем, что допрос стал вестись по конкретным фактам и конкретных лиц, я тогда пришел к заключению о необходимости дачи правдивых показаний и на последующих допросах показал все так, как оно было в действительности.

Протокол допроса записан с моих слов верно,

лично читал — А. ПУГАЧЕВ

Допросил: Помощник военного прокурора ЗАПСИБВО 
подполковник юстиции Чурляев

Копия верна: Помощник военного прокурора СИБВО
подполковник юстиции Подпись Чурляев 
ЦДНИТО. Ф-607. Оп.1.Д.2538. Л. 160-163.Копия. Машинопись. 

ПРОТОКОЛ                

       допроса свидетеля 

1955 года августа месяца 26 дня                                               город Новосибирск

Помощник военного прокурора Западно-Сибирского военного округа подполковник юстиции ЧУРЛЯЕВ допрашивал нижепоименнованного в качестве свидетеля с соблюдением ст.ст. 162-168 УПК.

МАЛЫШЕВА Николая Евгеньевича, 1916 года рождения.

ВОПРОС : Скажите Вы работали в УНКВД Новосибирской области, если то когда и в какой должности?

ОТВЕТ :  В феврале 1937 года я был принят на службу в органы УНКВД Новосибирской области и направлен в межкраевую школу УНКВД Новосибирской области, находившуюся в гор.Новосибирске. В школе я проучился до осени 1937 года, а затем для прохождения оперативно-чекистской практики, был направлен в Каменский оперсектор Западно-Сибирского края, но в конце 1937 г. для дальнейшего прохождения практики был переведен в УНКВД Новосибирской области, где был назначен временно-исполняющим обязанности оперуполномоченного третьего отдела, первоначально первого отделения, начальником которого был ПАРФЕНОВ, а его заместителем МАЛОЗОВСКИЙ,

а затем был переведен на эту же должность в четвертое отделение («прибалтийское». прим.автора), где обязанности начальника отделения исполнял ЭДЕНБЕРГ  в этом, т.е 4 отделении пробыл до начала 1939 года. С 1939 года по 1941 год я работал в разных отделениях, но все в том же третьем отделе, где начальником был ИВАНОВ Федор Николаевич.

С 1941 по 1942 г. работал следователем следственной части УНКВД, а затем был со следственной работы переведен на оперативную работу на должность старшего оперуполномоченного, там же был заместителем начальника отделения, а затем и начальником отделения оперативного отдела, в оперативном отделе был до 1946 г. В 1946 г. был назначен заместителем начальника 5 го отдела, а затем 7-го отдела и в этой должности доработал до января 1955 года. С января 1955 года работаю в Управлении милиции в должности начальника отделения отдела борьбы с хищениями — «ОБХСС».

ВОПРОС : Расскажите, что Вам известно о фактах грубейшего нарушения социалистической законности со стороны сотрудников УНКВД Новосибирской области при арестах советских граждан и при расследовании этих дел?

ОТВЕТ : Когда я пришел на службу в 3 отдел УНКВД Новосибирской области, а это было в ноябре 1937 года, в то время производился массовый арест советских граждан, причем арест производился не персонально и не на основании каких либо следственных или оперативных материалов, дающих основания полагать, что то или другое лицо подлежащее аресту совершило какое то преступление, а на основании общих списков (!!!!), составляемых начальниками отделений и подписываемых начальником отдела ИВАНОВЫМ и утверждаемые начальником Управления. По этим спискам получалась санкция на арест у прокурора области. После чего на основании списка выписывались ордера и арестовывались лица, включенные в список. В тот период третий отдел производил массовые аресты, так называемые «линейные», суть которых заключалась в том, что каждое отделение отдела занималось арестами определенной национальности: так первое отделение где были ПАРФЕНОВ и МАЛОЗОВСКИЙ — занимались немцами и лицами , связанными с немецким консульством, существовавшим в г.Новосибирске и лиц, которые по каким то обстоятельствам были когда либо в Германии.

Второе отделение, где начальником был БЕЙМАН (осужден), это отделение занималось арестами китайцев,корейцев и лиц прибывших из Харбина, т.е восточными народностями и лиц, связанных с ними.

Третье отделение — начальник ШЕСТОВИЦКИЙ, занималось в отношении поляков и лиц, связанных с ними, т.е «ПОВ». Четвертое отделение — исполняющий обязанности начальника отделения был ЭДЕНБЕРГ, это отделение занималось в отношении лиц прибалтийских стран : латышей, литовцев и эстонцев.

Пятое отделение какими лицами занималось я не помню сейчас и кто там был начальником я забыл.

Шестое отделение, начальником был КОННОВ, занималось в отношении кулаков, бывших офицеров царской и белой армий, а также вело следствие в отношении участников «РОВС».

Первое время, т.е с ноября 1937 года по февраль 1938 года я работал в первом отделении у ПАРФЕНОВА, а затем был переведен во второе, точнее в четвертое отделение к ЭДЕНБЕРГУ, где работал с февраля по декабрь 1938 года.

За время работы в отделении ЭДЕНБЕРГ, последний несколько раз с другими оперативными работниками : ГРИГОРЬЕВЫМ, НЕПОМНЯЩИМ и ТРУБИЦКИМ и другими посылал по адресным столам гор. Новосибирска для выявления лиц тех национальностей, которыми занималось это отделение, т.е латышей, литовцев и эстонцев.

Выявленных таким образом лиц записывали в списки с указанием фамилии, имя и отчества, год рождения, место работы и адрес и эти списки сдавали ЭДЕНБЕРГУ, что с этими списками делал впоследствии ЭДЕНБЕРГ я не знаю.

ВОПРОС : Для какой цели собирали сведения по адресным столам в отношении литовцев, латышей и эстонцев?

ОТВЕТ : Как я помню ЭДЕНБЕРГ говорил тогда, что наше отделение занимается этими лицами, поэтому мы должны знать, сколько таких лиц и что они представляют собой.

ВОПРОС : 8 мая 1941 года Вы в собственноручных показаниях по этому вопросу указывали, что все установленные лица латышской, литовской и эстонской национальностей включались в списки для ареста, а затем эти лица арестовывались. Скажите, эти Ваши показания соответствуют действительности — зачитывает л.д. 183 том 1 дела №1591 по обвинению ИВАНОВА Ф.Н. Если соответствует действительности, то чем объяснить, что Вы сейчас даете другие показания чем раньше были?

ОТВЕТ : Зачитанные мною собственноручные показания от 8 мая 1941 года соответствуют действительности и я их подтверждаю, но одновременно хочу уточнить, что списки лиц, выявленных нами в адресных столах мы сдавали ЭДЕНБЕРГУ и часть этих лиц арестовывалась через определенное какое то время. Проводилась ли проверка в отношении этих лиц и какими располагали компрометирующими данными я не знаю. На основании этих данных ЭДЕНБЕРГ указывал в списках на арест в графе — «компрометирующие материалы» — «перебежчик» , «жил за границей» или «антисоветски настроен», мне также неизвестно.(все проживающие на территории Новосибирской области в 1937 году прибалты  в возрасте более 20 лет , автоматически попадали под графу «жил (а) за границей» потому что все они родились еще при царе на территории  прибалтийских стран: Латвии, Литвы и Эстонии, которые тогда были губерниями Российской империи прим.автора)

ВОПРОС : Продолжайте свои показания о фактах нарушения социалистической законности.

ОТВЕТ : Как я указал выше, что в то время происходил массовый арест советских граждан, лично я в ночь на основании ордеров иногда по 2-3 человека арестовывал. К проведению этих массовых арестов тогда также привлекались отдельные подразделения НКВД и весь личный состав УНКВД. Расследование этих дел велось в упрощенным способом, все следствие сводилось к получению от арестованного признательных показаний о его принадлежности к контр-революционной организации. Сбор каких либо объективных материалов с целью проверки признательных показаний, тогда не проводился, т.к руководство управлением и отделом требовали как можно больше оканчивать дела в кратчайшие сроки.

Арестованные лица нашим отделением, ЭДЕНБЕРГОМ разбивались на несколько человек между следователями и он давал нам установку, что  арестованные лица все являются участниками какой-либо контрреволюционной организации, среди даваемых нам для следствия лиц называл кого-либо из арестованных, как руководителя контр-революционной группы или вербовки их, кроме того давал иногда отдельные протоколы допроса участников какой либо контрреволюционной организации и в соответствии с указаниями ЭДЕНБЕРГА и протоколов допроса данные им мы следователи обязаны были добиться признательных показаний от арестованных лиц, как участников контрреволюционной группы.

Если арестованные не давали нужных нам признательных показаний, то таких лиц подвергали мерам физического воздействия, применялись «выстойки», т.е. арестованные ставились на ноги в кабинетах следователей и стояли на ногах до тех пор пока не дадут нужных  признательных показаний. Как долго стояли арестованные на этих выстойках сказать сейчас не могу. Этот метод физического воздействия на арестованных тогда в отделе и управлении широко применялся и лично я так же применял «выстойки» к арестованным, которые не хотели дать признательных показаний о своей контрреволюционной деятельности.

Кроме того также широко применялся так называемый «конвеер», т.е. беспрерывный допрос арестованного. Арестованный при «конвеерном» допросе находился в кабинете у следователя по несколько дней. В первое время в моей работы мне лично приходилось подменять следователей, когда они уходили на отдых, я оставался с арестованными на ночь в кабинете, с задачей не разрешать арестованному отдыхать больше того времени, как установил это следователь. (О конвейерных допросах в Новосибирском УНКВД читайте здесь. прим.автора)  Помню при таком «конвеерном» допросе я подменял несколько раз старшего оперуполномоченного ДЕЕВА, когда он вел следствие по делу как будто ВЕЛИДЕРСКОГО, имя отчества не знаю.

От других сотрудников я слышал, что в то время арестованных, не желающих давать признательные показания о принадлежности к контрреволюционной организации, некоторые сотрудники подвергали избиениям, сам же лично я этого не видел и в своей практике работы не применял.

Следует также отметить, что в то время по многим делам протоколы допроса писали в отсутствие самих  арестованных, но такие протоколы, как правило были обобщающими и в отношении какого либо руководителя группы или организации. Такие протоколы лично я переписывал по поручению КОННОВА и ПАРФЕНОВА, как правило такие протоколы были написаны и откорректированы ими же, а мне они поручали переписать такие протоколы на чистовик. Помню, что эти протоколы были на 20-30 страниц. Переписанные протоколы я сдавал КОННОВУ и ПАРФЕНОВУ, как они отбирали подписи у арестованных я не знаю, но эти протоколы я писал с признательными показаниями арестованных к контрреволюционной организации и их практической деятельности.

Такие протоколы «обобщающие», как мне известно управлением направлялись в Москву. По каким делам писал я такие протоколы и сколько я сейчас не помню. На этих обобщающих протоколах я своей подписи не учинял, потому, что автором был не я, а кто то другой, т.е. из руководящих работников.

Кроме того, в то время в камерах тюрьмы арестованные подвергались «обработкам» со стороны камерной агентуры, вследствие чего большая часть арестованных, вызванная на допрос давала признательные показания о своей причастности к контрреволюционной организации без каких либо физических принуждений.

Следует обратить внимание, что в то время дела, которые мы расследовали в отношении арестованных лиц их никто не читал, т.к. эти дела подлежали рассмотрению на тройке, но в действительности дела на тройке не рассматривались, а рассматривались на тройке только повестки, которые составлялись начальниками отделений и отделов и докладывались на тройке сотрудником секретариата УНКВД ИЛЬИНЫМ, ныне начальник следственного отдела УКГБ Омской области. Это я утверждаю потому, что сам лично проводил следствие и дела из отделения уходили к руководству управления только для подписания обвинительного заключения и кроме того я неоднократно лично наблюдал, как ИЛЬИН ходил на доклад «Тройки» только с одними повестками, дел же он не имел.

Вышеприведенные мною факты нарушений социалистической законности создавали условия для необоснованного привлечения к ответственности ни в чем неповинных людей.

Пользуясь такой порочной системой работы органов НКВД, некоторые сотрудники третьего отдела в то время чинили полный произвол в отношении советских граждан, заведомо садили ни в чем неповинных людей в тюрьмы и оформляли на них материалы, как на участников контрреволюционных организаций, так например ЭДЕНБЕРГОМ была заключена в тюрьму гражданка МАЦУР, имени ее не помню, в отношении которой не проводя следствия, написал на нее альбомную справку, как на участницу националистической группы и направил на рассмотрение Особого Совещания НКВД СССР.На основании этой справки МАЦУР была осуждена к 10 годам лишения свободы. Когда первый спецотдел стал оформлять для этапа и он потребовал от 3 го отдела дело на МАЦУР , то только тогда выяснилось , что на МАЦУР никакого дела не было и она никакой участницей контрреволюционной организации не была, а являлась секретной сотрудницей органов УНКВД и ЭДЕНБЕРГОМ она использовалась, как камерный агент. Помню, что в Москву посылалась телеграмма о неправильном осуждении МАЦУР и я впоследствии выносил постановление об освобождении ее из тюрьмы, как неправильно заключенную под стражу ЭДЕНБЕРГОМ.(ЭДЕНБЕРГ пользуясь служебным положением сожительствовал с артисткой И.К МАЦУР прямо в тюрьме, где она была внутрикамерным агентом. Когда МАЦУР забеременела, ЭДЕНБЕРГ решил от нее избавиться составив на нее альбомную справку. Иоланту МАЦУР освободили так как на нее не оказалось следственного дела. прим. автора) 

Нарушения социалистической законности были со стороны и других сотрудников, но сейчас я их вспомнить не могу.

Протокол с моих слов записан правильно, мною прочитан.

     МАЛЫШЕВ.

Допросил : Пом. ВОЕННОГО ПРОКУРОРА ЗАПСИВО

ПОДПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ ЧУРЛЯЕВ (Подпись)

Копия верна : ПОМ. ВОЕННОГО ПРОКУРОРА СИБВО

ПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ ПАНИН (Подпись)